Человек начал жечь листья примерно тогда же, когда он начал жечь вообще, то есть, если быть точными, жечь листья начала еще обезьяна. От некоторых листьев болела голова, от других нет. Хитрые обезьяны, память и сопоставительные способности которых позволяли им дожить до невообразимых сорока, а то и сорока пяти лет, знали — и могли показать потомкам своей группы — какие-нибудь особо интересные листья, дым которых улучшал настроение или позволял встречать всяких неожиданных гостей, невидимых другим, или облегчал боль. А болью, в отсутствие дантистов, дерматологов, гнойных хирургов и прочих позднейших достижений человечества, была наполнена жизнь каждой обезьяны, перевалившей десятилетний рубеж, без исключений.
Как вокруг зерна и винограда, как вокруг кошки и коровы, как вокруг деторождения и похорон- вокруг курения начала расти оболочка знания и умений, культура. Одни листья бросали в общий костер. Другие скатывали в трубочки. Третьи вообще не жгли, а заваривали или добавляли в еду наравне с личинками, лягушками, грибами, ягодами и всем тем, что по рекомендациям предыдущих обезьяньих поколений давало больше положительных, чем отрицательных эффектов. Примерно парой-тройкой миллионов лет позже ситуацию стали регулировать не только правильным подбором, но и пересадкой к себе поближе того, что казалось полезным, Ну а дальше селекция растений для дыма шла параллельно селекции растений для пищи, селекции животных для пищи и дружбы, и — уже давно к тому моменту шедшей — селекции мужчин и женщин для жизни рядом с ними.
Постепенно становилось понятно, что управлять веществами, потребляемыми в водном — или спиртовом — растворе все-таки проще, чем дымом, но плюсы именно дыма, невзирая на развитие альтернативных вариантов занесения веществ внутрь, оказались таковы, что человечество и хотело от него отказаться и не могло.
Компактность устройств для получения дыма несопоставимо вышекомпактности питьевых наборов, и как ни крути, но даже ямщицкий самовар или термос значительно крупнее кисета и трубки, что говорить про айкос.
Все устойчивые технологии добычи дыма (напомним, что айкосы не продержались и столетия) предполагают коммуникацию с открытым пламенем. Все ритуалы употребления дыма предполагают временный сброс ситуативной активности (даже если только на тот период, который нужен человеку на то, чтобы нашарить пачку и спички в карманах). Ритуалы коллективного дымления исчисляются многими десятками, от курения томагавка до совместной пахитоски после хорошего секса.
Искусственные интеллекты, строя отношения с имевшимися на тот момент вариантами человеческой культуры, принимали потребности людей как есть, и хлопотали только о том, чтобы эти потребности удовлетворялись максимально безопасным образом (как мы помним, сделать нового человека значительно дороже, чем поддерживать в рабочей форме предыдущего). Люди хотели дымить. Сингулярности не видели, почему бы нет, особенно с учетом того, что и чисто синтетически напечатать, и вырастить в горшке материал с нужными (а главное — без ненужных) веществами не представляло большой проблемы.
И пускай этот текст придется запечатать в целлофан и помечать пометкой 18+, вводя тем самым в обидное заблуждение читателя, надеющегося найти здесь более подробное описание сексуальных сцен, чем того требует сюжетная линия — но я не отступлюсь.
Мои герои курят.
Жует погасшую выдру Товарищ Пак, расписывая пульку с Эрманитой Осой, Жозефом и Равуни. Медленно затягивается, глядя сквозь густую листву в незнакомое небо, майора Циклаури. Держит на столе крошечную ароматическую палочку с легким стимулятором снова упоровшаяся в работу Майя.
Только Димка Штайн не курит, он лежит лицом к стене у себя в каюте и во всех заглядывающих к нему кидает тяжелыми предметами.
У парня экзистенциальный кризис, не будем его дергать.
Глава 10, В которой происходит примерно то, с чего уважающие себя книги обычно начинаются
Камю не вернулся, а прислал Нъеди распоряжение: скидывать весь табор на колеса и перемещаться в новую, более актуальную зону локации. Тот объект… Нет, надо уточнить, тот ряд объектов, обладающих некоторой типичностью, на которые их группу собирались спустить встревоженные сингулярности, был признан проблемой сравнительно — относительно текущих дел — второстепенной проблемой.
Эта дрянь, действительно, пилила себе в разных направлениях по световому космосу посреди ничего, и еще лет тридцать не должна была приблизиться ни к одному реально населенному месту. То есть в отсутствие более спешных задач разобраться с холодным хранилищем непонятно чего, издающим радиосигналы, насыщенные действующим кодом, было бы таки желательно. А так на те области космоса, откуда эти верещалки было слышно, наложили общий запрет на шастанье там без особой на то надобности. Из варпа там тоже было теперь не велено выныривать, ну а любой из тех, кто таки должен был бы зачем-нибудь там по световому космосу проскакать, будет теперь заранее и многократно предупрежден, на каких конкретно частотах надлежит поступить, как Одиссею, проезжающему мимо гостеприимного острова сирен, а потом еще и обработан на предмет неочевидного носительства, а то зараза она знаете всякая бывает. Ну, а если руки не дойдут вернуться к этой холере за тридцать лет — по всей видимости, это не будет самой большой проблемой общего множества био и абио человечества.
