— Нас нанимают на стройку варп-базы. Примерно втрое дороже обычного. С зачетом стажа по экстремалке. Идти далеко, разумные люди могут откатиться на следующих трех пересадках. Особо цинично будет протянуть до третьей, потому что надбавки пойдут после ближайшей стоянки.
— Петрович нас поубивает, когда его выпустят, — пробурчал Жозеф из-под контрольного качегарского поста, пробурчал не в смысле ртом — во рту у него была запасная цешка — а просто потому что он вообще так думал.
— Не поубивает, ему страховки да еще премиальных за всех тех гражданских уже хватит чтобы вообще не работать, — отозвался с обшивки Коппер.
— Ойвсе, — хором подумали человек пять. Завидовать оставшемуся без руки и почти без дыхалки Петровичу — это мог только Коппер. Нет, понятно, что через полгода бригадир будет целенький, но в качегары ему обратно ходу не будет, куда с нарощенной конечностью-то.
— Отставить полоскать Петровича, — постановил Товарищ Пак, — у всех есть варианты для размышления, капитан объявление закончил.
Глава 11, В которой приходится признать, что никакой уровень развития информационной техники не гарантирует полного отсутствия коммуникативных нестыковок
Доктор Герр-Загенхоф вручил Амалии очередной огромный леденец с наказом не возвращаться, пока она не вылижет из него все красные прожилки, и тогда он выдаст ей сегодняшнюю записку от дочери.
— Пенёк, — злобно отозвалась майора Циклаури.
— Пенек был, — возразил доктор Герр-Загенхоф.
— Тх… тп… Трухлявый!
— Вау. Не, серьезно, засчитываю. Иди, соси, красавица. Дай мне помечтать в тишине.
Майора фыркнула, зажала палку от леденца в зубах, поправила на ногах утяжелители, повернула леденец во рту рабочей стороной и побрела вдоль берега озера, обгоняя совершающих променад гражданских постинсультников.
Без порядочных утяжелителей в половинной гравитации санатория проминаться толку было мало. Сусьяха посмотрел полдня, как майора мучается и поднял вонь. С грузового склада сингулярность подняла полведра осмия, озадачила себе невесомостную фабрику, Сусьяхе даже свистнул оттуда Ибн-Максуд, координатор всей металлургии на этой стороне орбиты, (у Сусьяхи было больше бывших пациентов, чем песка в море), и оба потратили пару минут на полноценное осознание тонкостей заказа, осмий на фабрике закатали для вящей контактной безопасности в какой-то понятный только Ибн-Максуду и сингулярности сплав, и майоре больше не приходилось надевать на себя по три комплекта обычных золотых утяжелителей.
По прикидкам доктора Герр-Загенхофа, пара месяцев еще, и осмий можно будет возвращать с чистой совестью, а ему отчитаться о приведении гражданки в порядок и тоже возвращаться к гораздо более интересным и тонким повреждениям вербальных структур человеческого мозга. Здесь было, по уму, проще отрастить и вклеить новые зоны Брока, но профессиональные задачи этой девочки не позволяли оставлять ей — нет, не шрам, какие там могут быть шрамы! — но у людей, которые должны действовать какой-то зоной мозга очень быстро, недопустимо создавать в этой зоне плоскость сгущения нейрон-нейронных переходов. Важный сигнал должен одновременно и чуть медленнее идти по одним путям, и чуть быстрее — по другим, дублироваться, ветвиться, подкачивать друг друга, а для этого необходимо, чтобы синаптические переходы находились не в ряд, как великая китайская стена, а были распределены равномерно. Как у неповрежденного здорового человека. Синаптические переходы — единственный способ передать электрический сигнал из одной нервной клетки в другую. И они, натурально, не мгновенные. Перескоки с электричества на химию нейромедиатора, который тупо выливается, как разбитая склянка с азотной кислотой, из лопающейся под электрическим напряжением вакуоли одной клетки, и создает электрическое напряжение (эй, ты чего, не видишь что твоему товарищу за шиворот капает расплавленное олово?) на краю следующей, что превращает химию обратно в электрический сингал — в общем, переход из нейрона в нейрон занимает, объективно, время. И если какая-то зона отделена от других зон мозга сплошными пересадками, то мозг не будет думать хуже, но будет думать чуть медленнее.
Нормальный симбиогражданин даже не заметил бы, насколько, но задачи, поставленные доктору его нанимателем, требовали восстановить пациентку не хуже, чем была.
— Не кусать! — визгливо проорал Сусьяха Герр-Загенхоф из шезлонга в личку майоры Циклаури.
— Сука, — подумала майора.
— Сука было, и изволь вслух.
— Еп…блан!
— Вот так, — удовлетворился Герр- Загенхоф и прилег обратно.
— Еблан фантастический, — молча пробурчала майора в личку.
— Еще, любимая, — нежно отозвался Сусьяха и с удовольствием отметил про себя, что отставание артикуляции от не-вполне-вербальных мысленных сообщений у майоры больше обычного, что замечательно, потому что управление мышцами во рту и в горле упрямая девчонка прокачает себе и сама, а вот порождение развернутых сообщений иногда так и застревает на «дай есть». Фантастический, мммм.
— Нахуй иди!
Не новость, что одними из первых при поражении зон вербализации к человеку возвращаются эмоционально заряженные слова. Тот контент, который перестал проходить из одной зоны коры в другую напрямую, мозг протаскивает через подкорку. А подкорке же неэмоциональная информация низачем, ее туда просто не пропихнешь, как латинские падежи гимназисту, который еще слыхом не слыхал ни о римских проститутках, ни о убийстве Цицерона.
