Государство, религия, церковь в России и за рубежом №2 [35], 2017 - [80]

.

Межобщинное взаимопонимание — двухсторонний процесс

Проповедническая деятельность и окрестительная политика хотя и были важны сами по себе, но желаемого результата принести не могли. Успеха можно было достичь посредством шагов самих проповедников к сближению с носителями чужой культуры:

Служители Христа, отправляясь к языкам (то есть к язычникам — неправославным подданным империи — Авт.), прилагали всевозможное старание к просвещению их светом Евангельского учения; но что могли они сделать, прежде всего при недостаточности своих знаний относительно языка, верований и быта инородцев? Некоторые из о.о. миссионеров в 30 и 40 лет принимались за изучение языков, однако, не имея перед собой никаких пособий и исследований, принужденные руководствоваться только личным опытом и разумением, они невольно составляли себе опять таки односторонние, часто совершенно превратные понятия как об отдельных словах, так и о целых выражениях, и это было тем печальнее, что помянутая односторонность должна была относиться не до предметов обыденных, а именно до определения понятий метафизических и трансцендентальных. Две выдающиеся своею численностью народности искони и по преимуществу обращали на себя внимание пастырей нашей Церкви; в общем мы назовем эти народности татарскою. исповедовавшей мусульманство и монгольскою, преданную вере Будды; и среди обеих этих народностей деятельность наша в первое время представлялась совершенно одинаковой[20].

Отметим установку выдающегося востоковеда на необходимость «борьбы» с буддизмом и обратим внимание на предлагавшуюся им тактическую программу действий, нацеленную, во-первых, на овладение культурой инородцев, а затем, во-вторых, на постепенное внедрение в их сознание идеи о превосходстве христианства над буддизмом. Ведь не владея знаниями о чужой религии, невозможно противостоять такому, к примеру, суждению, высказанному главой Куйтинского инородческого ведомства Цяряном Тухаевым в ответ на обвинение его в том, что он, занимая высокий официальный пост, не принял православия: «Потому что моя религия учит любить ближнего, творить добро, говорить правду, не клеветать и проч.»[21].

Следовательно, каковы бы ни были конечные цели, А.М. Позднеев призывает студентов миссионерского института к овладению знаниями о бурятской культуре и, следовательно, к достижению взаимопонимания и доверия. Будучи крупным востоковедом- монголоведом, выдающимся исследователем буддизма и монгольских письменных памятников, Позднеев призывал молодых миссионеров приложить все усилия к тому, чтобы стать высокообразованными специалистами, способными убеждать посредством глубоких знаний. Миссионерский институт должен был отвечать подобным требованиям, а именно:

Поставив своею целью подготовление лиц для распространения Евангельского учения между инородцами монгольского языка, Миссионерский Институт должен дать своим питомцам возможность, во-первых, приобрести как теоретические, так и практические знания языка инородцев[22].

Кстати сказать, еще в 1840 г. архиепископ Иркутский Нил в письме в Синод описывал важность хорошего знания языка, традиций и быта бурят. Этим качеством не обладали православные миссионеры, тогда как английские миссионеры в окрестностях Селенгинска «обращают на себя уважительное внимание народа, знают хорошо язык и нравы монголов, владеют монгольскою типографией (выделено нами. — Авт.), имеют подручных людей для исполнения поручений, содержат училища для бурятских детей и их обеспечивают, могут при достатке своем и приют дать бедному, и помощь оказать»[23].

Что касается буддизма, именуемого «предметом их будущей борьбы», то, чтобы разъяснять «несостоятельность его учений», Позднеев советует изучать не буддизм в целом, а ту его конкретную форму, которая бытовала среди бурят. Иными словами, ученый предлагает рассматривать религиозную идентичность бурят с учетом реалий центральноазиатского буддизма:

Такое заявление может показаться странным ввиду той массы исследований по буддизму, которые произведены англичанами, французами и, наконец, русскими, в трудах профессоров Васильева, Минаева и др. <…> Изучаемый ими буддизм есть собственно сакъямуниатство и махаяна, т. е. буддизм, являющийся в тех формах, в каких, по верованиям буддистов, явился он из уст самого Будды Сакъямуни и первых толкователей его доктрин. <…> В исповедании наших инородцев является однако иной буддизм — буддизм, реформированный Цзонхавою и именуемый собственно ламаизмом. Этот последний буддизм не исследован ни в русской, ни в европейской литературе; хотя он положительно должен составить собой самостоятельный предмет исследования, ибо учения Будды и Цзонхавы исходили не только из различных, а даже противоположных основ, оттого доктрины их установились на совершенно различных началах и в развитии своем достигли того, что конечные цели одного вероучения почти совершенно игнорируются другим[24].

Последнее замечание имеет важный смысл в контексте нашего исследования. Признавая действительно существующее отличие бурятского буддийского культурного комплекса от иных, главным образом в обрядовой сфере, Позднеев указывает на необходимость ознакомления не только с догматическими основами религии, но и со всей совокупностью конкретных религиозных представлений и практик, формирующих этническую картину мира и, что очень важно, политические представления о миропорядке. Следовательно, содержащееся в призывах Позднеева изучение религиозной культуры