Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - [14]

К концу XVI в. кабацкая система была уже отлажена. «В каждом большом городе, — писал английский дипломат и разведчик Джильс Флетчер, побывавший в России в 1589 г., устроен кабак или питейный дом, где продается водка (называемая здесь русским вином), мед, пиво и прочее. С них царь получает оброк, простирающийся на значительную сумму: одни платят 800, другие 900, третьи 1000, а некоторые 2000 или 3 000 рублей в год»^{85}.

Удивление англичанина огромными доходами царской казны от питейной продажи вполне понятно. Однако цифры эти, чрезвычайно большие для своего времени, скорее всего, преувеличены, как и его сообщения о том, что «бедные работники и мастеровые» пропивали в день по 20–40 рублей: на такие деньги в России XVI века можно было приобрести целое село. Располагавшиеся обычно только в больших селах кабаки XVII в. давали прибыли 20–50 руб. в год, реже 100–400 руб. В крупных городах кабацкие доходы были действительно внушительными: так, четыре кабака в Нижнем Новгороде в середине столетия приносили казне 9 000 руб.

Казенная водка далеко не сразу получила признание, поскольку стоила она довольно дорого. Сохранились жалобы продавцов на отсутствие покупателей.»… Питухов мало, потому что кайгородцы в государевых доходех стоят по вся дни на правеже. И по прежней де цене, как наперед сего продавано в ведра — по рублю, в крушки по рублю по 20 алтын, а в чарки по 2 рубли ведро, по той же де цене вина купят мало», — писал в Москву кайгородский кабацкий голова Степан Коколев в 1679 г.^{86} Если ведро водки продавалось по 1 руб. — 1 руб. 30 коп., а в разлив чарками еще дороже, то лошадь в XVII в. стоила от 1 до 3 рублей, корова — 50–70 копеек, и при этом все имущество крестьянина или посадского человека могло оцениваться в 5 —10 рублей.

Редко бывавший в городе крестьянин не всегда мог себе позволить такое угощение, тем более что и феодалу-землевладельцу пьющий в страду работник был не нужен: обязательство не посещать кабак и не пьянствовать вносилось в порядные грамоты — договоры, регламентировавшие отношения землевладельца и поселившегося у него крестьянина. В грамоте 1636 г. властям Павлова-Обнорского монастыря рекомендовалось следить, «чтобы крестьяне пиво варили бы во время, когда пашни не пашут, и то понемногу с явкою (т. е. с разрешения монастырских властей. — Авт.), чтобы мужики не гуляли и не пропивались». Такие же порядки были и в городах, где воевода разрешал лучшим посадским людям выкурить по 2–3 ведра водки по случаю крестин или свадьбы, а бедноте — сварить пива или хмельного меда, но при этом праздновать никак не больше трех дней.

В ряде мест крестьяне и горожане сами просили уничтожить у них кабаки, а ожидаемый доход от них взимать в виде прямых податей. Иногда — как, например, в 1661 г. на Двине — правительство по финансовым соображениям соглашалось уничтожить кабаки за соответствующий откуп. В самоуправляемых крестьянских общинах при выборах на ответственные «мирские» должности требовались особые «поручные записи», где кандидаты обязывались «не пить и не бражничать». Известны даже случаи своеобразного бойкота кабаков; так, в 1674 г. воронежский кабацкий голова жаловался, что посадские люди в течение нескольких месяцев «к праздникам… пив варить и медов ставить, и браг делать никто не явились же… и с кружечного двора нихто вина не купили».

Крестьяне в России довольно долго отдавали предпочтение домашним напиткам — пиву и браге. Кабацкое питье было дороговато, а виноградные вина и вовсе недоступны. Крупнейшим потребителем импортных «фряжских» вин и законодателем мод по этой части в XVI–XVII вв. стал «государев двор», для нужд которого в Архангельске ежегодно закупались десятки и сотни бочек лучших западноевропейских сортов «романеи», «бастра», «алкана», «мушкателя», «кинареи» и пр.

«Винокуры, пивовары, сторожи, бочкари, которые вина курят, и пива варят, и меды ставят, и делают суды, и ходят по погребом, и цедят и роздают питье; а будет их о 200 человек. А куды то питье исходит, и тому роздача писана ниже сего: послом, посланником, и гонцом, и посолским людем, поденно, по указу; Греченом, и Греческим властем, и Кизылбашским купчинам; царским, царицыным, царевичевым и царевниным верховым людем, которые живут при дворе; царским ремесляным всяких чинов людем, поденно; Донским и Черкаским Запорожским казаком, поденно ж; также как бывают празники и у царя столы на властей и на бояр, и кого кормят за столом; да на празники ж попом и дьяконом соборных и простых царских церквей и стрелцом, по указу…

А исходит того питья на всякой день кроме того, что носят про царя, и царицу, и царевичей, и царевен, вина простого, и с махом, и двойного, и тройного блиско 100 ведер; пива и меду — по 400 и по 500 ведер, а в которое время меду не доставает, и за мед дается вином, по розчету. А на иной день, когда бывают празники и иные имянинные и родилные дни, исходит вина с 400 и с имянинные и родилные дни, исходит вина с 400 и с 500 ведер, пива и меду тысечи по две и по три ведр и болши. Да пива ж подделные, и малиновые, и иные, и меды сыченые, и красные ягодные, и яблочные, и романея, и Ренское, и Францужское, и иные заморские питья исходят, кому указано, поденно и понеделно. И что про царской росход исходит, и того описати не мочно», — описал хозяйство царского Сытного дворца середины XVII в. подьячий-эмигрант Григорий Котошихин