Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - [16]

Пользуясь полной безнаказанностью, многие откупщики «радели бесстрашно» о казенных и собственных доходах до уголовщины, так что местным жителям оставалось только жаловаться в Москву на их самоуправство. «Всему городу были от них насильства, продажи и убытки великие. Грабили, государь, и побивали и в напойных деньгах приклеп был великой, хто что напьет и они вдвоя, втроя имывалю», — писали в жалобе на произвол местных кабатчиков служилые люди из города Валуйки в 1634 г. «Дя поехал яз на подворье мимо кабак; и взяли меня кабацкие целовальники и мучили меня на кабаке. Яросим справил на мне силою четыре рубля с полтиною, а Третьяк Гармонов справил шесть рублев; а питья яз ни на деньгу у них не имывал, а питье лили на меня сильно», — бил челом Василий Шошков, которого таким образом «обслужили» в нижегородском кабаке.

В Шуе откупщики-москвичи Михаил Никифоров и Посник Семенов, опытным взором определявшие состоятельность посетителей, занимались самым откровенным грабежом, о чем рассказывают жалобы избитых и ограбленных ими зимой 1628 г. людей: «Приезжал я в Шую торговать и взошел к ним на кабак испить. И тот Михайло с товарищи учал меня бить и грабить и убив покинули замертва. А грабежу, государь, взяли у меня пятьдесят рублев с полтиною денег». Чем закончились эти дела, нам неизвестно; но и через пятьдесят лет в этом шуйском кабаке творились такие же безобразия, о которых столь же жалобно повествуют челобитные пострадавших местных ремесленников и торговых людей. Только в 1680 г. «смертным боем» промышлял уже кабацкий голова Гаврила Карпов вместе с другим представителем закона — местным палачом^{91}.

При исполнении служебных обязанностей кабацкие головы и откупщики были неподвластны и самому воеводе, который не смел унимать кабацкие злоупотребления без угрозы сокращения питейной прибыли. Случалось и так, что в порубежных городах стрелецкий гарнизон в дни получения «зарплаты» строем отправлялся в кабак, где на глазах командиров пропивал не только жалование, но и оружие и прочие воинские «припасы». Когда верхотурский воевода князь Никита Барятинский робко попросил разрешения навести порядок в местном кабаке, руководители приказа Казанского дворца упрекнули его: вместо того, чтобы «искати перед прежним во всем прибыли, а вы и старое хотите растерять»^{92}. Об одном из наиболее усердных кабатчиков сообщали в Москву, что он, «…радея про государево добро…тех плохих питухов на питье подвеселял и подохочивал, а кои упорны явились, тех, не щадя, и боем неволил».

Дополнительным стимулом к кабацкой гульбе становились зрелища: при кабаках «работали» скоморохи с медведями, устраивавшие «пляски и всякие бесовские игры». Привлекали «питухов» и азартные игры — зернь (кости) и карты, становившиеся в XVII в. все более популярными. Сами же откупщики и целовальники откупали у властей «зерновой и картовой суд», т. е. право на разбор случавшихся при игре конфликтов и долговых расчетов игроков^{93}. В ответ на упреки в творившихся «непотребствах» целовальники сибирской Тюмени авторитетно заявляли: «Как де зерни и карт не будет, и государева де питья никто без того пить не станет».

Итогом годовой работы являлись подсчет и сдача «кабацких денег», для чего надо было предпринимать тяжелую поездку в столицу, иметь дело со знаменитой московской приказной волокитой и тратиться на подарки властям и чиновникам. «Будучи у сбору на кружечном дворе, воеводам в почесть для царского величества и для высылки с казною к Москве, и для долговой выборки и за обеды харчем и деньгами носили не по одно время; а как к Москве приехали, дьяку в почесть для царского величества харчем и деньгами носили не по одно время, да подьячему также носили, да молодым подьячим от письма давали же… из своих прожитков», — описывал свои мытарства кабацкий голова XVII в.^{94}

В случае «перевыполнения плана» кабацких содержателей ожидала награда — почетная государева грамота с благодарностью за то, что «учинили прибыль и многое радение, и мы, великий государь, за вашу верную службу и радение жалуем, милостиво похваляем, и во всем бы они надежны на царскую милость, а служба их у государя забвенна не будет». Особо отличившихся ожидал торжественный прием в Кремле у «государева стола» с вручением награды — серебряного позолоченного ковша.

Но за «простой» кабацкой торговли приходилось расплачиваться. За недобор кабацких денег в относительно небольшом количестве (до 100 руб.) продавцы отвечали своим имуществом: воеводам предлагалось «доправить вдвое» с них недостающую сумму. Однако случалось, что денежным штрафам подвергались не только сами кабатчики, но и местное население — за то, что мало пьет «государевых вин»^{95}.

Обычно кабацкие головы и откупщики оправдывали недостаток выручки тем, что заведение поставлено «в негожем месте меж плохих питухов», а «лучшие питухи испропились донага в прежние годы». В 1630: г. целовальники Великого Устюга докладывали в Москву об угрозе невыполнения плана: «Кабацкому собранию чинитца великий недобор во всех месяцех по июнь месяц против прежнего году для того, что зимою с товаром приезжих людей было мало, а на кабаках питушки не было же: приезжих людей не было, а прежние, государь, питухи розбрелись, а достальные питухи по кабакам валяютца наги и босы, и питье по стойкам застаиваетца».