Голливуд - [3]

Морис Жарр звонил мне домой для уточнения тональности вальса. Я уже, конечно, отрепетировала его с моим педагогом вокала Джозефом, самозабвенно мне аккомпанирующим, прикрывающим глаза и мечтательно говорящим мне, что белые офицеры сошли бы с ума, услышь они меня… Ну, они и без меня сошли многие. Жарр сразу рассказал про свою русскую бабушку и вместо привычного для Америки spelling фамилии, то есть, произношения её по буквам, привёл для сравнения русскую сказку про Жар-птицу. В общем, я попросила Жарптицына подождать и бросилась из кухни, где находился телефон, в living-room, в салон к пианино. Гости, сидящие в комнате, в недоумении проследили за этой моей пробежкой по комнате и по клавиатуре. Да, эти мои гости-друзья, они недоумевали: зачем мне, зачем мне лезть в тот же Голливуд? Ведь они-то уже со мной! Любят меня, ценят. Им вообще казалось, что я петь больше не должна, видимо, раз они уже меня полюбили и выбрали для всеобщей любви. Вот, вот кто является основным тормозом! Не враги, не недоброжелатели и завистники, не тот же Голливуд, вас не берущий, — друзья, мужья, любовники: всё это кобелиное отродье работает огнетушителем на ваш пожар инициативы. Они гасят его, они забирают весь ваш энтузиастский пыл и жар… И это при том, что влюбились они в вас, когда вы были на сцене, когда вы одаривали их своими страстями, помноженными на талант плюс работа. Не-е-ет, этого они знать не хотят. Какая там работа? На фиг тебе вообще ходить на эти частные уроки? Да ты там, небось, и не пением занимаешься? Сколько лет этому Джозефу? Он импотент, что ли? На кой тебе ехать на классы, поехали лучше в мотель! Последняя фраза особенно часто звучала от моего тогдашнего возлюбленного, с которым я, кстати, в мотеле и посмотрела фильм о том, как сложно попасть в Голливуд. Там этот доктор БОрис содомизирует старлетку, немыслимо намылив её в ванной. «Ты же знаешь, как сложно попасть в Голливуд», — ехидно шутил Вовик-любовник. «Чтобы вам всем гореть в аду, проклятые клопы!» Впрочем, их судьбы и так не очень-то баловали. Вовик не один раз уже отсидел — за любовь к искусству, конечно: поддельные предметы антиквариата. Тогдашнего мужа Сашу донашивает Успенская, Люба-Любонька. Женщины с такими тяжёлыми челюстями отличаются чрезвычайной лёгкостью верхней части черепа, в которой и помещается серое вещество. Вернее, ему там негде уже разместиться: всё ушло на жевательный аппарат. Ах, какая я ужасная! Но… они тоже были не лучше! Вся эта дружеская и родственная сволота даже не пошла на премьеру фильма!

«Не звоните нам, мы вам позвоним». Голливудская формула. Это вовсе не значит автоматический отказ. Это скорее значит иметь невероятную волю и терпение. И ещё хитрость — сразу всем себя навязывать, чтобы увеличить шанс ответного звонка. У нас здесь даже позвонить не обещают сегодня. Наша русская дыра, она всё пожирает и даже не рыгнёт, пардон, в ответ, не среагирует на проглоченное. Когда вы имеете дело с «Twentieth Century Fox», то можно и понять их занятость, но когда вы сталкиваетесь с РДМ местным… Вы вот знаете, что это такое? Кто это? Вот именно… Оркестр студии «Лис ХХ века» — самый хитрый, то есть, самый умелый, самый-самый лис — приветствовал меня стоя. По взмаху дирижёрской палочки Жарптицына, стоящего на пьедестальчике, все эти балалаечники, домбристы, скрипачи и контрабасисты кланялись мне, прижимая свои инструменты к груди, будто заверяя, что они преданы им и только и музыка поэтому будет волшебная. Это был звёздный час без году певицы — девочки, родившейся в Ленинграде, ходившей в 253-ю среднюю школу, занимающейся фигурным катанием, учащейся музыкальной школы по классу фортепьяно, и которая (пианино ей подарила бабушка) девочка прогуливала уроки сольфеджио, а они-то ей как раз бы и пригодились! Передо мной на пюпитр положили партитуру. Ну, это было не самым сложным произведением в моей жизни. К тому времени, тем более, я знала его наизусть, вдоль и поперёк. А Вамбау знал этот вальс по пластинке Рубашкина. Как жаль, что Вамбау не слушал Tom Waits'a. В 71-м году этот безумец с июля по декабрь записывал в Лос-Анджелесе свои романсы, можно сказать. А что это, как не романс? «Я ваша полуночная проститутка» под фортепиано или под гитару акустическую — «песня Франка»? Но в том-то и дело, что это современные, живущие со своим временем романсы. Поэтому и «Проститутка», и «Женщина, которая сломала Франка», и подача интонационная — инструментально своего времени, циничная, хотя и лиричная, хотя и ущербная, потому что все революции уже просрали, самоироничная, потому что совершили уже все путешествия, трипы для приближения satisfaction, а оно всё равно не приходит и не придёт, поэтому чрезвычайная тоска. Но эта же тоска Рубашкина нравилась, видимо, больше — тем, что принадлежала какой-то другой эпохе и другому миру, душе, выдержана временем была. Только если вы смотрели документальные фильмы о Голливуде, вы знаете, как выглядели его отцы — Голдуин и Мейер, например. А у нас — мы все знаем, как выглядит Медведев. Они два фильма в год снимают, но зато каждый день по телику. Все знают, кто такой Зосимов, Айзеншпиц. Они почти так же часто на экране, как и их звёзды. В то же время мало кто знает, как выглядит Алан Паркер. А Мадонна, которую он снял в «Эвите», наверное, более звезда, чем Лена Зосимова. Ой, прости Господи вообще за упоминание.