Год Чёрной Обезьяны - [29]

Романцова знала всё. И что аварию заказал Илюшенко, и что организовал её инспектор угрозыска Красиков. Но сделать ничего не могла. И не хотела. После месячного лечения в нервном отделении решила твердо — уйдёт в монастырь и закончит этим мирскую жизнь. Наверное, навсегда. Она умрёт для этого мира. Никто не будет ей интересоваться. И она — никем.

…Валет забрался в такси и сунул водителю мятую бумажку с адресом. Таксист, толстый румяный от мороза детина с рыжими усами, прочёл и усмехнулся добродушно:

— Грехи замаливать?

Валет неспеша устроился на переднем сиденьи и пристегнул ремень.

— Дела, — ответил он коротко и откинулся назад в кресле. — Знаешь, где это?

Патрульный милиционер, проходя мимо, пристально оглядел обоих. Валет посмотрел ему вслед.

— Знаем, — ответил таксист. — Бывали и там. Он сунул в магнитофон кассету и, нажав «PLAY», врубил двигатель. Запел Миша Шуфутинский. Песня была про Таньку, оказавшуюся по молодости своей в неприятной истории. — Месяц назад возил одного батюшку. Честно говоря, с трудом нашёл тогда дорогу. Но сейчас хорошо помню, как ехать.

Валет смотрел в окно. Там мелькала Москва. Москва несоветская уже грязная и суетливая. Москвичи и приезжие, вечно куда-то спешащие, спотыкались неуклюже на каждом шагу. Тротуар был покрыт плотным слоем смерзшегося позавчерашнего снега и не давал передвигаться быстрее. По мокрому шоссе пробегали забрызганные авто. Во все стороны от их шин летели комья рыжего снега.

— Можно здесь курить? — Спросил Валет, поглядев на водителя.

— Кури на здоровье, — разрешил тот.

Валет извлек пачку «Marlboro», вытряхнул одну сигарету и, чиркнув, пустил дым.

Ехали минут двадцать. И вот, в окне показались большие каменные стены — на манер тех, какими в средние века обносили крепости.

Валет поглядел внимательно.

— Это — тот монастырь?

— Он самый.

Таксист выгрузил его у входа с небольшой табличкой. Валет расплатился и направился к монастырским воротам. Открыла ему монашенка в чёрной рясе. Она глядела на молодого человека с интересом, но внутрь пустила. Даже проводила его и усадила на лавочке возле монастырского кладбища, объяснив, что сейчас обедня, но через полчаса кончится, и он тогда сможет увидется с сестрой.

Валет разглядывал неподвижные камни с выгравированными на них именами умерших в разное время людей. Появился какой-то батюшка и сел рядом на лавочку. Ещё не старый — с лысиной и небольшой бородкой. Он вначале читал книгу, а потом просто сидел, размышляя о чём-то.

— Извините, святой отец, — Валет вдруг отвлек священнослужителя от его мыслей. — Эти люди, что здесь похоронены — они все сейчас живут в раю?

Священнослужитель повернул голову и с интересом глядел на незнакомого молодого человека. Ответил он почти сразу. Хотя вопрос этот явно застал его врасплох.

— Мы молимся об этом, — осторожно сказал батюшка.

— А если нет ничего? То есть, нет жизни за гробом? Если смертью всё заканчивается? Навсегда заканчивается? Тогда что? Зачем тогда всё это?

Батюшка усмехнулся и пожал плечами.

— Мы не можем проверить. Мы можем только верить в это. А можем не верить. Выбор остается за каждым из нас.

— Значит, всего лишь вера. А смысл? Я могу поверить, что у меня за спиной растут крылья, но только они от этого не появятся.

— Есть иная вера. — Батюшка серьезно смотрел на молодого человека. — Вера, которая меняет тебя, меняет жизнь вокруг. Эта вера открывает глаза тому, кто верит, а не закрывает их. Человек становится другим. Он начинает понимать то, что раньше для него было загадкой.

Валет улыбнулся сконфуженно.

— Когда я был маленьким, — сказал он, — меня зачем-то крестили. Бабушка водила в церковь. Я ничего не понимал, но мне там нравилось. Она была казачка — верила во всё, во что верили её родители…

Священнослужитель задумчиво повертел книгу, которую держал в руках.

— Мирской человек, оторванный от Бога, — неспеша проговорил он, — не в состоянии почувствовать вечность. Жизнь для него: это короткий отрезок времени — от рождения и до смерти.

— Я бы не отказался жить и потом, — Валет смотрел на камни. — Но как понять, что всё это — не обман? Церковь у меня всегда ассоциировалась с прошлым, а не с будущим…

— Будущее скрыто в прошлом, — батюшка закрыл книгу и положил её на колени. — Но человеку, воспитанному в материализме, воспитанному на книгах о космонавтах, человеку, верующему в науку и верующему в прогресс — такому человеку это понять нелегко.

— Я хочу понять. — Валет развёл руками. — Но как?

— Очень просто. Надо поверить. Просто поверить. Других способов нет.

Валет усмехнулся.

— Как я могу верить в то, чего не знаю?

— А это невозможно подвести доказательствами. Но тому, кто действительно верит — тому доказательства не нужны. И не из-за того, что он ослеплен своей верой. — Батюшка покачал головой. — Напротив, он начинает видеть и понимать то, что раньше было для него закрыто. Здесь все очень просто. Человек говорит: увижу, тогда поверю. Бог отвечает: поверь, тогда увидишь. Тот, кто уверовал, начинает замечать Божий промысел в своей жизни. Он вдруг понимает: всё то, что происходит с ним сейчас и всегда — подчиненно одной общей логике. Нет ничего случайного, ничего лишнего. Любая деталь, любая мелочь теперь имеет свой смысл. Ты замечаешь, как незримая могучая сила оберегает тебя, наставляет на каждом шагу, ведет каким-то своим путем…