Год активного солнца - [220]

— Ты эгоист, Нодар, ужасный эгоист! — говорит Эка и кладет сигарету в пепельницу.

Я молчу.

— Ты эгоист и только поэтому ударил меня. Мне это абсолютно ясно.

Я по-прежнему молчу и стараюсь вспомнить, когда у меня возникло дикое желание ударить Эку.

— Я догадываюсь, что раздражает и бесит тебя.

Нет, это не я только что ударил Эку.

— До сегодняшнего дня ты считал меня своей собственностью и не смог перенести даже мысли, что я буду принадлежать другому. Вот причина твоей пощечины. Не надо мне ничего объяснять. Я прекрасно знаю, что тебя вывела из равновесия не вновь вспыхнувшая любовь ко мне и даже не горечь предстоящей разлуки. Нет, дорогой, ты элементарный эгоист и собственник. Стоило тебе представить, что кто-то другой будет касаться твоей собственности и, что еще хуже, распоряжаться ею, как ты тут же забил тревогу.

Пауза.

— Уйдем отсюда.

Я безропотно подчиняюсь Экс и делаю официантке знак, чтобы она подала наконец счет.

Коротконогая женщина покорно направляется к нам, испуганно потупив глаза.

Я не помню, как мы прошли через зал.

Потом улица.

Спину мне жжет чей-то пристальный взгляд. Нет, на меня никто не смотрит. Просто я запоздало ощутил взгляды посетителей ресторана, с неутоленным любопытством сопровождавшие нас до самого выхода.

Сосновая аллея.

Вокзал. В ожидании поезда мы сидим на перронной скамейке. До отправления поезда остается час, а если точнее — пятьдесят семь минут.

Гостиница.

Каким пустым и огромным кажется мне маленький гостиничный номер.

Я не раздеваясь рухнул на кровать и лежу так с закрытыми глазами.

Поезд, наверное, уже подходит к Хашури.

Я рассчитался сразу же по возвращении в гостиницу и попросил дежурную разбудить меня в пять утра. Я решил еще засветло добраться до лаборатории.

Гулкие удары сердца отдаются в висках. Я курю с закрытыми глазами. Стараюсь ни о чем не думать. Страстно хочу уснуть, но ничего не выходит.

…Я молча проводил ее до вагона.

У вагонных ступенек она остановилась, с улыбкой взглянула на меня и, крепко сжав мой локоть, поцеловала в щеку. Потом, не оглядываясь, исчезла в тамбуре.

Я стоял на перроне до тех пор, пока мерцающий красный свет последнего вагона не растворился в ночи.

Зачем я привез ее в Боржоми?

Неужели всего того, что я сказал ей здесь, нельзя было сказать в Тбилиси?

Нет, здесь все сказанное приобрело особое значение и силу.

Не надо было отпускать ее одну. Как-то она перенесет все это в одиночестве?

…Эка, целующая меня в щеку, отчетливо возникла перед моими глазами. Перед тем, как поцеловать меня, она улыбнулась. Улыбнулась одними губами, а в глазах — несказанная печаль. Губы ее горели, хотя было уже довольно прохладно.

Почему я не отвез ее в Тбилиси?

Да, но поезд придал нашей разлуке некую завершенность.

Эка!

Я постараюсь выскрести из памяти ее ласковые глаза, залитые печалью.

Затяжка.

Как только у меня поднялась на нее рука!

Я чувствую, как краска стыда заливает мои щеки.

Я пытался забыть эту проклятую пощечину. Я много раз старался переключить себя на что-нибудь другое, но передо мной опять и опять возникала медленно багровеющая щека Эки.

Не надо было отпускать ее одну!

И с чего бы я вдруг так взбеленился?

Ведь я сам советовал ей устроить свою жизнь.

А может, во мне вновь заговорила былая любовь?

А может…

А может, я по-прежнему люблю ее?

Я смотрю на часы. Пять минут второго.

Поезд теперь, наверное, стоит в Хашури.

А может, он уже отошел от Хашури?

И спит ли она?

Вряд ли. Ей не до сна!

Нет, нет, я должен догнать ее. Быстрей в машину, догнать во что бы то ни стало!

Я зарылся лицом в подушку, пытаясь отогнать от себя непрошеную мысль.

Но все напрасно. Спокойствия и сна как не бывало. Виски разрываются от прихлынувшей крови. Усталость пропала. Во мне заворочалось мое другое «я», принимающее решения и действующее независимо от меня. Заворочалось властно, энергично и целеустремленно… Я безуспешно пытаюсь устоять под его натиском, но все напрасно. Оно подавляет все слабые попытки сопротивления и заставляет следовать своей воле.

Еще десять минут, и я сломя голову несусь по пустынной трассе.

В коридоре вагона девушка, прижавшись лбом к холодному стеклу, упорно смотрит в темень.

Вот уже два часа стоит она так.

«Почему вы не спите?» — допытывается проводница.

«Не спится!»

«Может, вас беспокоит что?»

«Ничего, все в порядке!»

«Если у вас голова разболелась, я могу дать вам таблетку».

«Спасибо, не нужно».

Девушка остается одна.

Поезд с грохотом несется через стальной мост. Потом грохот слабеет — поезд мчится уже по равнине. Мысли ее следуют за перестуком колес.

Проводница еще раз пытается заговорить с ней. Но, увидев слезы на глазах девушки, замолкает на полуслове.

Я затормозил почти у самого перрона и посмотрел на часы. Без двадцати три. Я нервно стучу в окно к дежурному.

— Тбилиси — Вале еще не проходил?

— Нет. Будет через десять минут, — говорит дежурный и захлопывает форточку.

Я закуриваю и иду по перрону. Вокруг ни души. Да и кому здесь быть. Вряд ли кому взбредет в голову в такое время ехать в Тбилиси из Каспи.

Я стараюсь угадать, где остановится пятый вагон.

Интересно, сколько минут стоит здесь поезд? Успею ли я разбудить Эку?

Но спит ли она?