Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - [5]

Улыбкой, музыкой речей

И светлой ласкою очей

Других влекла и чаровала:

Лишь для меня в тиши ночей

Сходи, богиня, с пьедестала,

Ничья для всех, как я — ничей.

«Иду знакомою дорогой…»

Иду знакомою дорогой…

Вот дуб ветвистый, детства друг;

За спящей рощей — мокрый луг;

Змея реки плоскоберегой

И гулкий мост… Крутой подъем —

И на горе, молчащий строго

Под гнетом горя, старый дом.

В замке

Букеты роз цветут на пяльцах,

А за окном гудит метель;

И песнь прохожий менестрель

Поет о рыцарях-скитальцах.

Всё в замке спит… Трещит камин…

Иголка медлит в тонких пальцах…

А в сердце — странник-паладин.

Поэты

Мы — весть любви, мы — зов вперед,

Мы — солнцу гимн. Нет, мы не трутни!

Святому служат наши лютни:

В их песнях, как чистейший мед,

Вся правда, мудрость и красоты,

И вы — пусть черный день придет, —

Благословите наши соты.

АТМА. Сюита

1. «Без искры духа — плоть мертва…»

Без искры духа — плоть мертва.

Наш мозг, под тесной костной крышкой,

Зажжен бессмертной жизни вспышкой,

Как свет от света Божества:

Законов косных нарушенье,

Он — сфинкс, загадка естества,

Чудес великих завершенье.

2. «Наш мозг — магический кристалл…»

Наш мозг — магический кристалл:

Вселенной тайны и явленья

Он четко в гранях преломленья

Цветным узором сочетал,

Всё уловил, учел, отметил

И чутким эхом звонких скал

Всё отразил, на всё ответил.

3. «Открыл он звукам спавший слух…»

Открыл он звукам спавший слух,

Незрячий взор — расцветке пестрой,

И, окрыленный мыслью острой,

Владеет всем прозревший дух:

Цветут просторы, даль лазурна,

Здесь — колос спеющий набух,

Там — зреет жизнь колец Сатурна.

4. «Нам всё доступно, всё дано…»

Нам всё доступно, всё дано:

Веков мечты и ароматы,

Напев Моцартовской сонаты,

И Рафаэля полотно,

И мудрость ясная Тагора,

И Тайной Вечери вино,

Как Крови Жертвенной амфора.

5. «Наш мозг — творец. Чем были б мы…»

Наш мозг — творец. Чем были б мы,

Чем был бы мир без восприятья,

Без непрерывного зачатья

Зарниц познания средь тьмы?

Что мертвецу дыханье амбры,

Шелка, и вина, и псалмы,

И кружева аркад Альгамбры?

6. «Угаснет мозг — и без следа…»

Угаснет мозг — и без следа

В хаос потухшего сознанья

Уйдет величье мирозданья,

Как догоревшая звезда…

И будет мука, сокрушенье,

Зубовный скрежет: День Суда —

Пророчеств древних завершенье.

7. «Но мир не дрогнет… В страшный миг…»

Но мир не дрогнет… В страшный миг

Лишь плоть сгорит, а дух смятенный

Восстанет — феникс возрожденный.

Смерть только форм привычных сдвиг,

Смещенье сфер: в ее истоме

Рожденье вновь, чтоб ум постиг

Миры при новом переломе.

8. «Преодолев рубеж могил…»

Преодолев рубеж могил,

Одетый новой плоти тканью,

Ответит он опять дыханью

В живой борьбе творящих сил

И принесет нам весть благую,

Как светозарный Гавриил,

О воплощеньи в жизнь другую.

9. «И мы познаем солнца те…»

И мы познаем солнца те,

Что днесь невидимые блещут,

И краски, что теперь трепещут

В незримой глазу красоте,

И волны тайных благовоний,

И здесь лишь внятную мечте

Красу неведомых гармоний.

10. «И будет жизни путь светлей…»

И будет жизни путь светлей,

Проникновенней ум и чувства,

Живей и радостней искусства,

А мудрость проще и теплей;

И в новых обликах по плоти

Вновь будут Дант и Галилей,

Да-Винчи и Буонаротти.

Август, 1928

Ветер

Истома в бархатном контральто,

Зовет раскрытых губ кармин,

И режет тишь шуршанье шин

По ленте мокрого асфальта.

Ликует ветер, рвет вуаль,

Уносит клятвы в даль… А даль-то

Так хороша, что клятв не жаль!

Двойной хмель

Вино… и ты. Я пьян вдвойне

От глаз твоих и хмеля кубка.

Два хмеля с жадностью, как губка,

Впивает сердце в знойном сне,

А кровь, двойной покорна власти,

Огнем, пылающим в огне,

Горит в вине пожаром страсти.

«Любовь и братство — бред людской…»

Любовь и братство — бред людской,

Мираж несбыточный в пустыне:

Борьба за жизнь мрачит поныне

Возмездьем крови наш покой;

И жаждать мира даже в праве ль

Мы здесь, где братскою рукой

На утре дней зарезан Авель?

Клинок

Спит в пыльной лавке антиквара

Клинок, угрюмый нелюдим:

Средь смен столетий невредим,

Уж не сверкнет он для удара

Навстречу вражеским рядам,

Но весь блестящий век Ронсара

В девизе: — «Dieu, mon Roi, ma Dame».

«Еще не найдены слова…»

Еще не найдены слова,

Но в сердце властный трепет звука:

Так изготовленного лука

Дрожит тугая тетива,

Прощаясь с звонкою стрелою…

И зреет песня торжества

Тебе, одной тебе, хвалою.

«Повеял вечер. Нежит сном он…»

Повеял вечер. Нежит сном он

Усталый мир. Всё спит в селе;

Спит лунный лик в речном стекле,

Спит лес и в гнездах птичий гомон;

Поля молчат в душистом сне,

И только в тайнах звезд — недреман

Глас Бога, внятный в тишине.

«Душа влюбленным менестрелям…»

Душа влюбленным менестрелям

Поет желаний жгучих власть,

И нас сближающая страсть

Туманит трепетом и хмелем:

В слияньи мощь двух встречных гроз,

И мы на ложе счастья стелем

Стыдливость лилий с пылом роз.

Памятник Данту

Царит ли ночь, дневной ли шум

На рынках города-гиганта, —

Венчанный лавром облик Данта

Всё так же царственно угрюм,

Как будто медь, в безмолвном кличе,

Взывает к небу скорбью дум

Об отлетевшей Беатриче.

Нью-Йорк

«Сквозь кружевные занавески…»

Сквозь кружевные занавески

Мерцает в зале свет луны.

На люстрах им оживлены

Кой-где хрустальные подвески,

Видений глубь зеркал полна,

И на паркете арабески,

Как колдовские письмена.

У цыган

В запорошенное окно