Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - [2]

Но в ней предвечных сил избыток,

В ней мудрый ум, в ней ясный смех,

И, как вино, ее напиток

Я вновь вливаю в старый мех.

4. «Я — чащ непрошеный насельник…»

Я — чащ непрошеный насельник.

Стучит топор, стволы дрожат;

Спасая в страхе медвежат,

Ревет медведь, лесов отшельник,

И воет волк, тоской дыша,

Когда пылает с треском ельник

В моем костре у шалаша.

5. «Прапращур жив в дыханьи частом…»

Прапращур жив в дыханьи частом

И в чутком слухе дикаря,

Когда осветит мне заря

Запечатленный снежным настом

Тяжелый шаг ночных гостей,

Иль след на дубе коренастом

С прыжка вонзившихся когтей.

6. «Но, как дитя, люблю я клейкий…»

Но, как дитя, люблю я клейкий

Весенний лист, напев ручья

И труд упорный муравья,

Лукавый блеск проворной змейки

И гуд у черного дупла,

Куда в вощаные ячейки

Свой дикий мед несет пчела.

7. «И изощренно-острым взглядом…»

И изощренно-острым взглядом,

Мечтой, отточенной в стилет,

И сердцем, свергшим узы лет,

Сквозь тлен, разлитый тонким ядом,

Я жизнь слежу и пью потир

Любви, изысканным обрядом

Плодотворящей дольний мир.

8. «Забыт тот мир презренно-жалкий…»

Забыт тот мир презренно-жалкий,

Где счастье — миф, любовь — мираж,

Где в смене купли и продаж

Скопцы и мнимые весталки

Позорят страсть, и где толпа

Страшна гримасой той оскалки,

Какой смеются черепа.

9. «Лишь ты, владевшая когда-то…»

Лишь ты, владевшая когда-то,

Моей мечтой, чужая здесь,

Ты гордо властвуешь поднесь

Душой, не свыкшейся с утратой:

Мне не забыть, как отдала

Ты чистоту позорной платой

За ложный блеск в чертогах зла.

10. «Очнись! И жизненного дива…»

Очнись! И жизненного дива

Со мной участницею стань;

Сорви одежды рабской ткань,

Как непостыдная Годива:

Нам зори будут ткать виссон,

И будет страсть — как жизнь правдива,

И будет жизнь — как яркий сон.

Октябрь — Ноябрь, 1930 года

«В любви своей ты отдала…»

В любви своей ты отдала

Мне сердца юную горячность,

Очей безгрешную прозрачность,

И грезы чистого чела,

И мир восторгов сокровенных,

Как в чаше хрупкого стекла

Дар ароматов драгоценных.

«Обманчив призрачный застой…»

Обманчив призрачный застой

Игры вина в тюрьме зеленой

Бутылки, крепко засмоленой

И в лед затертой… Но, постой

Ударит пробка, брызнет пена, —

И звезды влаги золотой

В бокалы вырвутся из плена.

«В мольбе склонясь у милых ног…»

В мольбе склонясь у милых ног,

Я с облегченным сердцем сброшу

Всю опостылевшую ношу

Страстей, сомнений и тревог;

И, слыша тихий зов участья,

Войду в любовь твою, — в чертог

Грехом нетронутого счастья.

«Темны лампады у киота…»

Темны лампады у киота

С пучком давно засохших верб…

С печалью тихой лунный серп

В оконце глянул: позолота

Икон зажглась, и бледный блик

Чуть-чуть дрожит, как будто кто-то,

Незрим, Христа целует Лик.

Победа

Грозой омытая вчерашней,

Весна манит еще сильней,

Призыв небес еще синей,

Ручьи журчат еще бесстрашней;

Оделся лес в зеленый пух,

И паром встал над черной пашней

Земли творящей теплый дух.

«С тобой в разлуке, как улитка…»

С тобой в разлуке, как улитка,

Ползли несносные часы…

Но вот слезинками росы

Дрожат цветы и от избытка

Жары вздохнула ночь. Я жду, —

Я жду, чтоб дальняя калитка

Украдкой скрипнула в саду.

«"Ау!.." — зову из челнока…»

«Ау!..» — зову из челнока…

Но замер полдень. Знойны глыбы

Прибрежных скал; не плещут рыбы

В воде недвижной. Лишь слегка

Пригретый шепчется орешник,

И вторит мне издалека

За склоном эхо-пересмешник.

Монах

В ночи у Ликов старописных,

Лампад мерцаньем озарен,

Следит чреду поклонов он

По зернам четок кипарисных

И вьет молитв заветных нить,

Чтоб дух от Князя Тьмы и присных

В полночный час оборонить.

«За веком век куется мир…»

За веком век куется мир:

Тысячелетьями усилий

Сафо — от ткани нежных лилий,

От камня скал немых — Шекспир.

Мы странствий долгих путь забыли,

И только в песнях вещих лир

Живут таинственные были.

«Жаровня пышет. Абрикосы…»

Жаровня пышет. Абрикосы

Янтарны в блещущем тазу.

Уж вечер. Неба бирюзу

Зажгла заря; прощально-косы,

Лучи последний блеск дарят…

И на твоей головке косы

Старинной бронзою горят.

Чрез даль веков. Сюита

1. «Дрожат Зиждителя ресницы…»

Дрожат Зиждителя ресницы, —

Хаос их ритмом властным полн,

Под их мерцаньем — в зыби волн

Перворожденные частицы

Текут, плывут и налету,

Как ткань Господней багряницы

Прядут вселенной красоту.

2. «Вся жизнь — движенье, трепет, токи…»

Вся жизнь — движенье, трепет, токи…

И мир наш, радостен и горд,

Лишь в бездне дрогнувший аккорд,

Мгновенный, странно-одинокий

В цепи созвучий, где один

Вослед другому гаснут сроки

Видений, всплывших из пучин.

3. «В чреде, назначенной к свершенью…»

В чреде, назначенной к свершенью,

В циклоне неизбежных смен,

Борясь, мятутся жизнь и тлен

От созиданья к разрушенью,

И тишь небытия — покров

Возникновенью и крушенью

Мелькнувших в вечности миров.

4. «Там, в сердце мрака и сиянья…»

Там, в сердце мрака и сиянья,

На перепутьи всех путей,

В реке рождений и смертей,

В грозе разлада и слиянья, —

Безвестно вспыхиваю я

На светлых ризах мирозданья

Дрожащим бликом бытия.

5. «Я — вздох; я — луч пред потуханьем…»

Я — вздох; я — луч пред потуханьем;

Я — звук смолкающий… Я — мир.

Плотскую ткань мою эфир,

Согретый творческим дыханьем,

На миг одел от смерти в бронь,

Спаяв созвучным колыханьем

Персть, воздух, влагу и огонь.

6. «Во мне кипящий гнев вулканов…»

Во мне кипящий гнев вулканов,