Гессенская волчица - [71]

– Прям-ма по бегущим! Пальба пачками!

Солдаты открыли беспорядочный беглый огонь, и многие студенты, успевшие отбежать шагов на триста-четыреста, падали под выстрелами.

Николаевский мост со стороны Английской набережной был перекрыт 2-м батальоном Измайловского полка, переходить Неву по льду никто не решился, и потому студенты стали разбегаться в примыкающие улицы. Там их уже ждали конно-гренадеры и всадники Санкт-Петербургского жандармского дивизиона, которые задерживали бегущих и передавали их в руки городовых. Пытаясь прорваться, студенты попадали под копыта коней. Стрельба прекратилась, и по сигналу трубы лейб-казаки бросились преследовать убегающих студентов, беспощадно избивая нагайками любого, кому не повезло в этот день быть в студенческой фуражке, пальто или тужурке.

Вслед за казаками шли городовые, которые осматривали лежащие на мостовой тела, выявляя раненых, которых грузили на подъехавшие телеги. Легкораненых сразу же отправляли в Дом предварительного заключения, тяжёлых увозили под охраной полиции в Мариинскую больницу.

Уже к вечеру начались беспорядки в Военно-медицинской академии. Вызванные туда кавалергарды и конногвардейцы жестоко разогнали студентов-медиков буквально за час.

В Петербурге воцарилось тревожное спокойствие. Власти ждали возможных новых выступлений, а студенты затаились, ошарашенные и испуганные жестокой расправой.

В Императорской Военно-медицинской академии, Петербургском и Московском университетах после произведённых арестов осталось не более тридцати процентов студентов. Петербургские и московские тюрьмы были переполнены арестованными, а жандармские офицеры работали день и ночь, ведя дознание, чтобы выяснить зачинщиков и организаторов беспорядков.

* * *

Часть студентов Военно-медицинской академии была отдана под суд, часть по приказу военного министра – отправлена в дисциплинарный батальон. Оставшиеся в академии студенты-медики были переведены на казарменное положение, под строгий надзор курсовых офицеров.

Похороны затоптанного казаками студента юридического факультета Сергея Дягилева, на которые пришли сотни людей, чуть не спровоцировали новые беспорядки. Питерские извозчики, узнав, что хоронят «скубента», который «бунтовал против царя», попытались при помощи кнутов и своих крепких кулаков разогнать похоронную процессию. Лишь своевременное вмешательство полиции и военного патруля предотвратило кровавую развязку.

Жандармы и полиция провели новые аресты, после чего ряд либерально настроенных профессоров в знак протеста подали в отставку. Среди них был троюродный брат убитого бунтовщика Короленко – приват-доцент кафедры минералогии Московского университета Владимир Иванович Вернадский.

Александринскую Россию покинули именитые философы, вдруг ставшие ненужными в родном Отечестве. Владимир Сергеевич Соловьёв, Николай Яковлевич Грот, Лев Михайлович Лопатин, Георгий Иванович Челпанов, князь Сергей Николаевич Трубецкой, Дмитрий Сергеевич Мережковский, Николай Фёдорович Фёдоров.

Демонстративно подал в отставку ректор столичного университета академик Никитин,¹⁴⁰ а следом за ним – несколько десятков преподавателей других высших учебных заведений, пожелавших выразить свой протест против жестокой расправы над студентами.

Отставки были приняты незамедлительно, а на дальнейшей карьере этих господ был поставлен жирный крест, ибо Императрица восприняла произошедшее, как неприкрытый вызов лично ей и её самодержавной власти. Желаете, господа учёные, фрондировать дальше и открыто поддерживать бунтовщиков? Тогда не обижайтесь и получите Высочайшее повеление о лишении всех чинов.

Наступал новый, 1896 год. Для одних это был год предстоящих великих изменений, для других – год утраченных надежд, год реакции и отступления.

Глава 22

Новый год принёс Аликс многочисленные заботы. Императорский двор был в трауре, сама Императрица, измотанная и уставшая, из-за обострения болезни с трудом вставала с кресла, но министр двора Рихтер, трепетно относившийся к дворцовым церемониалам, настоял на проведении традиционных Высочайших выходов.

Александра Фёдоровна очень тяжело переносила всякого рода дворцовые действа. Все эти многочасовые, пышные и тягучие церемонии причиняли ей физические и моральные страдания, но теперь она была не просто женой царя, и даже не регентом… Она была самодержавным монархом, представлявшим своею особою более чем 120-миллионную Империю.

1-го января во время Высочайшего выхода Аликс пришлось мужественно выстоять обедню, а затем выйти в Тронный Георгиевский зал, в котором стоял дипломатический корпус.

После обхода дипломатов Александра Фёдоровна больше часа принимала поздравления baise-main ¹⁴¹ от дам, Государственного Совета, Сената, двора и Свиты.

Присутствующие на выходе заметили, как разительно отличались две царицы внешне. Мария Федоровна, хотя и была в траурном кашемировом платье, с чёрными перчатками и веером, блистала колье из громадных бриллиантов и бриллиантовой диадемой в виде лучей. Голубая Андреевская лента очень красиво выделялась на её наряде. Царица-мать была небольшого роста, но движения её были так спокойны и величественны, полные грации и изящества, и она казалась выше, чем на самом деле. Здороваясь, она как-то особенно красиво наклоняла голову, буквально очаровывая собеседников своим щебечущим голосом.