Гессенская волчица - [69]

Прямо к обелиску притащили садовую скамейку, на которую взгромоздился некий расхристанный субъект в чёрной тужурке с бархатными контрпогонами с вензелями Императора Александра Первого,¹³⁷ который громким простуженным голосом призвал всех собравшихся почтить память «московских товарищей, погибших вчера под копытами жандармских коней». Начался стихийный митинг, в ходе которого было решено объявить бессрочную забастовку во всех учебных заведениях России, пока не будут удовлетворены все требования, выдвинутые студентами правительству. Какой-то малый в потёртом коричневом пальто и университетской фуражке вызвался быть секретарём собрания и карандашом писал список выдвинутых требований, используя вместо подставки спину наклонившегося сотоварища. Список получился длинным: отмена новых уставов и правил, возвращение Университетского устава 1863 года, предоставление автономии всем высшим учебным заведениям, возвращение в университеты всех отчисленных, гарантия физической неприкосновенности личности, публикация инструкции полиции в отношении студентов, право обжалования незаконных действий полиции обычным судебным порядком…

На скамейку грузно забрался неопределённого возраста длинноволосый брюнет в котиковой шубе, надетой поверх чёрного бархатного пиджака, с галстуком, завязанным пышным бантом, держа в руке шляпу-котелок. Вытер пот со лба, откашлялся и хорошо поставленным голосом начал речь.

– Друзья! Вчера царские сатрапы убили наших товарищей, которые не пожелали больше терпеть угнетение и тиранию! Проклятые опричники обагрили русской кровью русскую землю! Царица-немка из захудалого Гессена и выживший из ума диктатор Игнатьев тащат Россию в дремучее средневековье, они угнетают не только пролетариат, но и передовой отряд русской революции – студентов! Но мы готовы умереть на баррикадах…

Договорить ему не дали. Громкий свист и крики «Долой!» согнали незадачливого оратора с импровизированной трибуны. Где-то сзади вдруг раздался восторженный крик: «Короленко приехал! И Бальмонт с ним! Ур-ра-а-а!»

Толпа расступилась, давая проход прибывшим литературным знаменитостям. Они шли рядом, скромно-тусклый Владимир Галатионович Короленко, усталый бородатый человек с пронзительным взглядом глубоких и ясных глаз, и 28-летний шантеклер Константин Бальмонт, слегка рыжеватый, с живыми быстрыми глазами, усами и козлиной бородкой «а-ля Наполеон III», с высоко поднятой головой, которую как будто поддерживал прямой накрахмаленный воротничок. Раздались восторженные овации, громкие приветствия, одобрительный свист…

Бальмонт легко вскочил на скамейку, отказавшись от любезно предложенной помощи. Его речь была задорно-революционной. Он как будто не выступал на антиправительственном митинге, а читал свои стихи. Высокомерный голос с особым «бальмонтовским» акцентом вещал о необходимости всеобщего счастья и что, если хорошо лишь немногим, это так безобразно… Выступавший после него Короленко не мог так зажечь своих слушателей, как его молодой коллега. Он долго и чувственно говорил о гуманизме, о ценности каждой человеческой жизни, а в конце своей несвязной речи высказал надежду, что верховная власть опомнится и непременно вернётся к человеколюбию.

Стоявший рядом Бальмонт после этих слов взмахнул тростью, указывая направление в сторону Невы, и закричал: «Так чего мы тут ждём? Пошли к Зимнему!» Любитель эпатажа и театральных эффектов, он сразу же направился своей лёгкой, чуть прихрамывающей походкой на Университетскую набережную, а за ним стала стихийно формироваться колонна студентов. Неорганизованная толпа на глазах превращалась в подобие живого организма, главной целью которого стал поход к Зимнему дворцу и передача Императрице составленных студенческих требований. За время митинга в Румянцевский сад прибыло ещё более тысячи студентов и сочувствующих им зевак. Полиция почему-то абсолютно свободно пропускала всех желающих, и вот теперь вся эта многотысячная махина медленно поплыла на набережную.

Стоявшие на Университетской набережной одинокие городовые, завидев многотысячную студенческую колонну, мгновенно покинули свои посты, разбегаясь, кто куда. Студенты мерно двигались в сторону Дворцового моста под звуки неизвестно откуда появившейся гармони, неся плакаты и транспаранты. Пройдя мимо здания манежа 1-го кадетского корпуса, увидели стоящих в Филологическом переулке конных жандармов. Два десятка студентов отделились от общей колонны и, сделав снежки, стали кидать их в жандармов, а остальные двигались дальше, хотя ясно видели, что около нового здания Зоологического музея стоят шеренги солдат Измайловского полка, а за ними застыли в конном строю сотни лейб-казаков.

От измайловцев к надвигающейся студенческой колонне рысью выехал конный жандармский офицер. Осадив гнедого коня примерно в десяти шагах от колонны, офицер высоким голосом прокричал требование остановиться и разойтись по домам. В противном случае, сказал он, войска имеют приказ Великого Князя Сергея Александровича – стрелять по бунтовщикам. Остановившиеся было студенты освистали жандарма, а какой-то явно подпитый детина в фуражке Технологического института, несший в руках плакат, подбежал и ткнул жандармскую лошадь древком в морду, отчего та испугалась, встала на дыбы и чуть не выбросила всадника. Жандарм повернул лошадь и поскакал прочь, сопровождаемый громким смехом и радостным улюлюканьем студентов.