Гессенская волчица - [73]

После взаимных приветствий граф Игнатьев пригласил великих князей к столу, но они предпочли кожаный диван, на котором можно было удобно развалиться.

– Мы все собрались, господа, – начал канцлер, – по приказу Государыни, чтобы обсудить положение, сложившееся на Дальнем Востоке. Августейший наместник, Его Императорское Высочество Владимир Александрович, весьма встревожен необычайным усилением Японской Империи, но ещё больше он встревожен нашей военной слабостью на Дальнем Востоке. Мы ведь понимаем, что одним фельдмаршальским жезлом, даже с алмазами, вражескую армию не оста-новишь, пусть это и азиатская армия.

Николай Николаевич одобрительно хмыкнул и слегка улыбнулся. Он что-то хотел сказать, но ему помешал вошедший Великий Князь Алексей Александрович, следом за которым шли адмиралы.

Генерал-адмирал извинился за опоздание, после чего по-хозяйски переставил кресло в торец стола и уселся против канцлера. Пришедшие с ним адмиралы Чихачёв¹⁵⁰ и Кремер¹⁵¹ заняли кресла по правую руку графа Игнатьева, а командовавший на Балтике адмирал Казнаков¹⁵² долго не мог найти себе место, пока не сел на диване.

Генерал-адмирал выглядел явно недовольным, хмурил брови и изображал непонятную гримасу на холёном породистом лице. Всем своим видом он показывал, что не считает совещание чем-то важным.

Канцлера это не смутило. Выдержав небольшую паузу, он обратился к Алексею Александровичу:

– Вы позволите нам продолжить, Ваше Императорское Высочество? Мы уже начали обсуждение…

Сказано это было не то, чтобы ехидно, но таким елейно-преданным голосом, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнения в том, что Игнатьев желал уколоть Великого Князя за опоздание. Лицо генерал-адмирала налилось кровью, он кивнул и что-то невразумительно пробурчал.

– Итак, господа, я продолжу, – голос канцлера стал строгим и деловым. – Александр Казимирович! Есть ли у Вас данные, сколько войск сумели выставить японцы во время войны с Китаем?

– Японцы сумели выставить более двухсот пятидесяти тысяч солдат, – живо ответил Пузыревский. – Это при том, что в мирное время Япония имела армию приблизительно семьдесят пять тысяч. Наш военный агент в Токио подполковник Вогак¹⁵³ докладывает, что теперь в мирное время численность армии уже перевалила за сто тысяч, а при мобилизации японцы в состоянии выставить более трёхсот тысяч. Даже если на островах они оставят треть, то в Корею можно ожидать армию, большую, чем двести тысяч солдат. Вследствие принятия территориальной системы и незначительности расстояний, на которые приходится передвигать запасных, срок окончания мобилизации для японской армии не более четырёх дней, а для продовольственных и эвакуационных колонн – от семи до десяти дней.

– Что же мы можем противопоставить японцам?

– Мне даже не нужно заглядывать в бумаги, – ответил Пузыревский, – ибо численность войск Приамурского округа весьма незначительна. В мирное время там расположены 10 Восточно-Сибирских стрелковых батальонов в составе двух бригад, 10 линейных батальонов, Сретенский резервный батальон, два казачьих батальона, всего 23 батальона пехоты весьма слабого состава. Кавалерии – 18 сотен. Артиллерии – 10 пеших батарей, две мортирные и две казачьи. Восточно-Сибирский сапёрный батальон и Уссурийский железнодорожный, занятый на постройке дороги.

– Александр Казимирович, – отозвался с дивана Николай Николаевич, – а каковы мобилизационные возможности Приамурского округа?

– В военное время Сретенский резервный батальон разворачивается в пять отдельных батальонов, со льготы призывается четыре Забайкальских казачьих батальона. К этому нужно добавить два льготных Забайкальских конных полка и 3-ю конную батарею, полк и дивизион амурских казаков, плюс Уссурийский казачий дивизион. И всего мы получаем чуть больше тридцати тысяч солдат и сто десять орудий.

Генерал-адмирал удовлетворённо хмыкнул, потом довольно посмотрел на канцлера:

– Ну вот, Николай Павлович, я не могу понять, из-за чего брат паникует. У него там больше тридцати тысяч прекрасных русских солдат, а он опасается каких-то островных макак, которые только научились стрелять из ружей. Да пусть только сунутся, отведают нашего штыка и убегут, несолоно хлебавши.

– А что, Александр Казимирович, может, действительно не стоит паниковать, раз нам угрожают обычные макаки, – спросил канцлер, глядя на Пузыревского.

– Уж ежели некоторые наши генералы так боятся макак, может стоит им заглянуть в зоологический сад господина Роста? Глядишь, и страх то весь пройдёт, – оживился генерал-адмирал, считая, что поставил военного министра в тупик своим остроумием. Он относился к Пузыревскому, как к выскочке, называя в кругу приближённых «первоапрельским сюрпризом», о чём было известно присутствующим.

Пузыревский встал с кресла, обвёл взглядом присутствующих. Налил из графина воды в стакан, немного выпил, после чего заговорил, глядя прямо на Великого Князя Алексея Александровича:

– Я хотел бы напомнить Его Императорскому Высочеству события двухсотлетней давности, когда шведский король Карл именовал русских «варварами» и тешился тем, что приказал отчеканить медаль после нашего поражения под Нарвой. Но ведь после этого была Полтава…