Герои Курской битвы - [90]
Только мы расстались с Чистяковым, как мне доложили, что на КП прибыл Александр Фёдорович Бурда. Мы в это время с Шалиным и Никитиным готовили боевой приказ на следующий день. Бурда переступил порог избы, едва держась на ногах. Небритое лицо его было чёрным от копоти и усталости. Гимнастёрка в пятнах пота. Сапоги в пыли. Таким мы его ещё не видели. Он было поднёс руку к шлему. Но я шагнул ему навстречу, обнял и усадил на скамейку.
— Ну, рассказывай по порядку.
Он облизнул пересохшие губы, попросил разрешения закурить. Глубоко затянувшись, начал:
— Товарищ командующий, потери…
— Без потерь на войне…
— Нет, таких не было…
Странно было слышать всё это от такого командира, как Бурда.
— Ну а каковы потери? — тут же вмешался Шалин. — Желательно знать цифры.
— О цифрах потом, — махнул я рукой. — Рассказывай, Александр Фёдорович.
И Бурда стал рассказывать. На их участке противник атаковал непрерывно. По пятьдесят — сто танков. Впереди „Тигры“, „Пантеры“.
— А с ними трудно, товарищ командующий. Бьёшь по ним, а снаряды рикошетом отлетают.
— Ну и каковы результаты боя?
— Потери… Ужасные потери, товарищ командующий… Процентов шестьдесят бригады.
Можно было понять состояние Бурды. Незадолго до начала боёв он принял бригаду. Это был его первый бой в должности комбрига. И вдруг такой непривычный исход: ведь обычно он умел воевать малой кровью, как говорили тогда. Брал противника хитростью…
Я попросил Шалина дать донесение, где значился боевой счёт 49-й танковой бригады. Немецкие потери значительно превышали потери бригады Бурды.
Я поднялся и пожал руку Бурды.
— Считай, что ты выполнил задачу. Главное, вы выстояли, не отступили. А сейчас иди к ремонтникам, поторопи их. Пусть поскорей восстанавливают машины. Я уверен, что на них вы ещё будете воевать по-гвардейски».
Здесь автор мемуаров снова недоговаривает. Ведь подполковник Бурда и его экипажи были первыми из 1-й танковой армии, кто лицом к лицу столкнулся с монстрами фельдмаршала фон Манштейна, их тактикой и боевыми качествами. Не обсудить этого Катуков и Бурда не могли. Командарму и его штабу необходимо было выработать тактику борьбы с танками противника. Драка предстояла кромешная. Ещё никогда за несколько часов боя Катуков не терял больше половины бригады.
Для усиления контрудара слева от порядков 1-й танковой армии Н. Ф. Ватутин вводил ещё два гвардейских танковых корпуса — 5-й Сталинградский генерала А. Г. Кравченко[76] и 2-й Тацинский полковника А. С. Бурдейного[77] и таким образом, сильно рискуя, расходовал последние свои оперативные резервы.
По замыслу штаба Воронежского фронта задачей танковых войск второго эшелона было укрепление обороны гвардейских дивизий первой линии, к тому времени опасно потеснённых противником, и с рассветом 6 июня совместно с соединениями общевойсковой армии генерала Чистякова нанести контрудар в направлении Томаровки и Белгорода. Группировка, собранная Ватутиным для нанесения контрудара, насчитывала 1050 танков, из них 754 Т-34.
Готовясь к схватке, противотанковую артиллерию, а также часть танков и САУ Катуков приказал окопать и замаскировать в порядках первого эшелона стрелковых дивизий для стрельбы прямой наводкой. В бригадах были сформированы танковые группы силой до батальона, их задачей было перехватывать и уничтожать немецкие танки, прорвавшиеся через стрелковые окопы в глубину обороны.
В своих мемуарах Катуков пишет, что был против импровизированного контрудара 6 июля силами 1-й танковой армии и двух корпусов. Можно предположить, что такое настроение у него появилось после того, как немцы во встречном бою пожгли танки бригады подполковника Бурды. Учитывая горький опыт первого дня и имея боевое построение в два эшелона, Катуков в первый поставил 6-й танковый и 3-й механизированный. Более слабый 31-й танковый стоял во втором эшелоне. В штабе фронта по этому поводу произошла острая дискуссия. Ватутин настаивал на том, чтобы в первый эшелон были выведены танковые корпуса: в них больше танков! Командующего фронтом поддержал командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал П. А. Ротмистров. Катуков стоял на своём: в 31-м, недоформированном, была слаба артиллерия (всего 16 орудий и 13 миномётов), не хватает транспорта и нет своей моторизованной пехоты. Мощный 3-й мехкорпус генерала С. М. Кривошеина имел, кроме трёх механизированных бригад, две танковые бригады, в которых насчитывалось по различным данным от 195 до 250 танков разных типов. 6-й танковый корпус генерала А. Л. Гетмана насчитывал от 155 до 169 танков.
Неудачи начались с неувязок. Корпуса не установили локтевой связи с соседями, не обеспечили стыки, в том числе и с левофланговым 5-м гвардейским танковым корпусом. В итоге все действовали самостоятельно, то есть разрозненно.
В мемуарах члена Военного совета 1-й танковой армии генерала Н. К. Попеля приведён и вовсе из ряда вон выходящий эпизод с организацией разведки в 6-м танковом корпусе. Начштаба «в состоянии алкогольного опьянения» выслал в сторону противника разведку — танковую группу из десяти боевых машин. Вся группа попала в засаду и была уничтожена противником.
