Геновева - [14]

ГОРЕМИР Господин пфальцграф, вы очень любезны.

ЗИГФРИД Ты не хочешь назвать меня отцом?

ГОРЕМИР Как прикажете.

ЗИГФРИД Назови.

ГОРЕМИР Господин пфальцграф, мой милостивый господин отец, вы очень любезны.

ЗИГФРИД Ладно, ладно, понимаю. Ты намекаешь, что я недостоин твоей сыновней любви.

ЗИГФРИД Ни на что я не намекаю.

ЗИГФРИД Я намек понял. Говорю тебе, твои упреки в убийстве меня не задевают.

ГОРЕМИР Я воздержался от каких-либо упреков. Просто иногда спрашиваю себя, могли вы с тех пор спать по ночам?

ЗИГФРИД Не особенно.

ГОРЕМИР Верю.

ЗИГФРИД Знаешь, люди вообще плохо спят. А на твои упреки отвечаю, что меня ввели в заблуждение, что это был заговор. Мне сказали, что ты сын стольника.

ГОРЕМИР Я что, похож на сына стольника?

ЗИГФРИД Нет.

ГОРЕМИР Может быть, вам не следовало бы этому верить?

ЗИГФРИД Правда в том, что ты — вылитая мать.

ГОРЕМИР Вот видите.

ЗИГФРИД Да, но на меня ты вовсе не похож. Ты вполне мог быть сыном Драго. Хотя я не говорю, что ты — его сын. Именно потому, что у тебя нет мешков под глазами. Но в четырнадцать лет это ничего не доказывает. Ты вышел весь в мать, снова эта ее таинственность.

ГОРЕМИР Говорят, в моей внешности есть что-то необычайно немецкое.

ЗИГФРИД Это только от воды. Хотел бы я рассказать тебе, как твоя мать добилась твоего появления на свет. Она устроила себе ребенка, она себе помогла. Это было довольно дерзко, не буду вдаваться в подробности. Но без меня она не могла обойтись. Совсем без меня у нее ничего бы не получилось.

ГОРЕМИР Как бы то ни было, но помните, что зачали меня.

ЗИГФРИД Они солгали, называя день твоего рождения. Откуда мне было знать правду, я ведь был на войне?

ГОРЕМИР Знать вы не могли.

ЗИГФРИД Вот видишь.

ГОРЕМИР Но как вы могли им поверить? Не понимаю, как можно верить такой грубой клевете?

ЗИГФРИД А я не понимаю, как можно не верить такой грубой клевете?

ГОРЕМИР Но есть же безошибочное чувство.

ЗИГФРИД Безошибочное чувство обманывает нас чаще всего.

ГОРЕМИР Полно. Вы просто ей изменили.

ЗИГФРИД Что значит изменил? Все улики были против нее.

ГОРЕМИР Вы поверили уликам, а не Геновеве. Это и есть измена.

ЗИГФРИД Речь вообще шла не об уликах. Через несколько лет один человек опроверг все обвинения.

ГОРЕМИР В самом деле?

ЗИГФРИД Да, я убил его.

ГОРЕМИР Тот юродивый, которого вы закололи в лесу?

ЗИГФРИД Верно.

ГОРЕМИР Геновева знала его. Она говорила, что он спас ей жизнь.

ЗИГФРИД Да, несерьезный был человек, шут гороховый. Твоя мать, знаешь ли, не вызывала доверия, на нее трудно было полагаться, люди такого сорта не имеют права жаловаться. Обвинительный приговор был, конечно, ужасным недоразумением, но она сама была в нем виновата, не меньше, чем я.

ГОРЕМИР Вас не проймешь. Я вас не упрекаю, зато вы не скупитесь на упреки.

ЗИГФРИД Напротив. Время с Геновевой было лучшим временем моей жизни.

ГОРЕМИР Судя по вашему поведению, этого не скажешь.

ЗИГФРИД Что имеем, не храним, потерявши, плачем. Я был с ней счастлив, а считал себя несчастным.

ГОРЕМИР Несчастным! Она была благословением, для вас и для страны.

ЗИГФРИД Разумеется, благословением. Но с ней было нелегко. Ты не знаешь, какой она была, когда всем распоряжалась.

ГОРЕМИР Отлично знаю, какой она была, когда всем распоряжалась.

ЗИГФРИД Но ты был ребенком. А я взрослым мужчиной.

ГОРЕМИР Она обращалась со мной как со взрослым.

ЗИГФРИД А со мной, как с ребенком. Понятно, она всегда была права, но это перебор. Никто не вправе напрягать ближнего больше, чем тот может выдержать. На это имеет право только сама жизнь.

ГОРЕМИР Значит, когда напряжение спадает, наступает облегчение?

ЗИГФРИД Облегчение? Хороший вопрос. Теперь, размышляя об этом, я не исключаю, что ее смерть принесла мне облегчение. Почему она не постаралась принять в расчет мои слабости?

ГОРЕМИР А какие старания приложили вы?

ЗИГФРИД А никаких. Это она хотела, чтобы ее считали святой.

ГОРЕМИР Охотно верю. Вы можете отпустить себе грехи!

ЗИГФРИД Даже Геновева, если я правильно тебя понял, простила меня.

ГОРЕМИР Это другое дело.

ЗИГФРИД Вот как?

ГОРЕМИР Геновева была сама добродетель.

ЗИГФРИД Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. — Да пойми же, обвинение со стороны Голо было обвинением молвы. Все были как-то против Геновевы.

ГОРЕМИР Кто — все? Дворяне, церковь, заграница?

ЗИГФРИД Нет, не только. Лысина тоже.

ГОРЕМИР Лысина?

ЗИГФРИД Наш император, Карл Лысый. Помнишь, когда я отправлялся в Агион, твоя мать сказала мне…

ГОРЕМИР Как я могу помнить, меня еще на свете не было.

ЗИГФРИД Нет, ты был. В известном смысле, ты был.

ГОРЕМИР И что она сказала?

ЗИГФРИД Она сказала, держитесь императора. Что бы ни случилось, прошу вас, держитесь императора.

ГОРЕМИР Так и сказала?

ЗИГФРИД Вот почему она не могла остаться в живых.

ГОРЕМИР Такая женщина — великая потеря для нашего века.

ЗИГФРИД Ты полагаешь, она могла бы оказать своему столетию великие услуги?

ГОРЕМИР Огромные.

ЗИГФРИД Видишь ли, столетия вовсе этого не желают. Великие услуги только смущают любую эпоху, они выходят из ряда вон. Я слушался твою мать. Я думал, что Бог в опасности, а я избран, дабы Его спасти. Это было чистое умопомрачение. Богу никогда ничто не угрожает. Слыхано ли дело, чтобы мир перестал идти своим путем? В тот раз его путь лежал не в нашу сторону, поход оказался неудачным. Наши отпадали один за другим, один я продолжал сражаться, как наказала мне твоя мать. Я понял это в тот день, когда Лысина отпал от Лысины.