Где папа? - [27]
Я вспомнила, что в ванной — беспорядок, в кухне — кавардак, в гостиной — не знаю что, моего словарного запаса уже не хватает, чтобы описать одним словом перевёрнутую мебель и раскиданные детские одёжки, пульт без батареек, куклу без головы… Странно, а мама говорила, логопед была от меня в восторге! Это ведь у логопеда учатся всё одним словом называть, верно?
Я усадила Андрюху на табуретку, вырвала тетрадь из его рук, чтобы впихнуть ему кружку с чаем.
И тут же пожалела, что вырвала. Лучше бы думала про логопеда, балда.
Потому что до меня дошло, что это за тетрадь.
Наш классный журнал — вот что!
Последнее испытание
— Ну и зачем он тебе? — спросила я сурово, уперев руки в боки и, конечно, безо всякого чая.
— Ну… он не мне… он — им.
Андрюха кивнул на дверь, словно у него в прихожей переминались с ноги на ногу Фокс с Алашей.
— А им-то зачем?
— Ну…
— Фокс хочет что-то исправить?
— Ага.
— Сам?
— Ну…
— Тебя заставит?
— Не знаю.
— Ну, сам-то не будет руки марать.
Во мне зрела ярость. Да что это за семейка такая?! Бестолковая абсолютно! Что же они мне все на голову падают со своими заморочками!
Теперь не хватало, чтобы влетела Татьяна, с рыданиями, что её бросил Федерико, и мне надо переться их мирить. Хотя вряд ли она влетит, если только на самолёте. Она же сейчас в небе как раз.
«Да ладно, — сказала моя совесть, — куда тебе переться-то на ночь глядя? Забыла, что свои мозги не вставишь?»
Я согласилась. И принялась убирать со стола грязные тарелки. Взяла губку, налила на неё чистящее средство, чтобы отскрести мерзкую брокколи со стены. И вдруг Андрюша сказал:
— Давай его с балкона выкинем?
— Фокса?
— Да нет же! Журнал!
— Лучше вернуть.
— Не, слушай. Когда я спустился вниз, то охранника не было. А как вышел на улицу, то увидел, что в учительской свет горит. Они, наверное, всё уже поняли.
— Угу, сняли тебя скрытой камерой. Да шучу, шучу, — добавила я, заметив, как он побледнел.
— Давай с балкона?
— А как же Фокс? Как ты попадёшь к нему в компанию, если не пройдёшь испытание?
— Я больше не хочу туда, — выпалил Андрюха, — потому что… знаешь, в фильмах вечно кого-то заставляют что-то делать. Он терпит-терпит, а потом отказывается. И говорит: «Это уже слишком. Я не такой». И идёт всё крушить. Со злодеями драться. А я понял, что я не такой, не ДО, а ПОСЛЕ. Что мне теперь делать?
— Уж не драться со злодеями, — вздохнула я, наклоняясь за веником и совком.
«Пойдёшь?» — спросила меня совесть.
«А что мне остаётся?» — буркнула я в ответ.
«Правильно, — согласилась совесть, — но вообще я с тобой согласна: семейка — того… не фонтан».
— Ты куда? — встрепенулся Андрюха, когда я поставила на место веник и взяла со стола журнал.
— Пойду отдам.
— Фоксу? Точняк. И пусть делает с ним, что хочет.
Я закатила глаза.
— Андрюха! Вот уж чего я не допущу — так это чтобы Фокс делал с журналом, что хочет. Так, короче, я пошла. А ты следи за Кьяркой. Если заплачет — полежи с ней. Она на ночь насмотрелась… э-э… ерунды. И смотри, чтобы она не чесала ногу, понял?
— А как я буду смотреть?!
— Ну, рядом сядь и смотри.
— А долго сидеть?
— Слушай! Как живой скамейкой быть, так это пожалуйста?! Нет уж, дружище! Побудь-ка живым торшером сколько надо!
Часть 14
Наша классная Улитка
В общем, ловко я перед Андрюхой изобразила Бэтмена, Человека-паука и Женщину-кошку в одном лице.
А как только вошла в лифт, меня накрыло жутью. Как тем пуховиком у кабинета труда.
Вдобавок погас свет, и лифт остановился. Красота.
Я нащупала кнопку.
— Ну, что у вас там? — сердито спросил диспетчер. — Так торопитесь? Секунду, что ли, подождать не можете? У нас технические работы по всему району ведутся.
— Секунду — могу, — ответила я.
И правда, в следующее мгновение свет загорелся, лифт тронулся. Я поглядела на журнал, который прижимала к груди, и пожалела, что лифт починили так быстро.
Я бы с удовольствием посидела на полу в темноте и тишине. Подумала бы, зачем я это делаю. Кому я тащу этот журнал? Не в школу, понятно. Потом не докажешь, что это не я.
Значит, классной. Улитке.
У неё волосы закатаны в пучок, похожий на улитку. Вообще Улитка нормальная. Обычная училка в серой юбке, в сером свитере. Когда ждёт комиссию из Департамента образования на открытый урок — вопит на нас. А если на нас другие учителя жалуются, она вежливо выслушивает, а когда препод уходит, садится за свой стол и ворчит под нос: «Уж прямо совсем преступников из моих-то детей делает… У самой-то вообще неуправляемые…» Потом замолкает, вспоминая о нас, а мы делаем вид, что ничего не слышим, но всё равно приятно. Вроде как под защитой.
Она историю ведёт. Когда ей любимый материал попадается, она начинает по классу с горящими глазами ходить, руками разводить, эмоционально рассказывать. Я как-то обернулась и увидела, что Алаша смотрит на неё не отрываясь, как будто реально слушает. Хотя не факт. Может, он просто прикидывал, удастся ли на её сером свитере написать маркером «Bad and mad».
А иногда Улитка сама скучает с каким-то параграфом. Тогда начинает нас гонять к доске отвечать по учебнику чуть ли не слово в слово. А сама в это время под столом эсэмэски строчит. Запнёшься — она не сразу отрывается. И пауза повисает, пока ищет нужное место в учебнике. Смешная такая. И она чувствует, что мы так считаем.
Каждое лето я провожу в небольшом селе Аксиньино, под Звенигородом. Однажды я услышала историю о девочке из соседней деревни, которая пыталась навещать бабушку-соседку. Казалось бы, что тут такого? Однако на девочку ополчились все: и родители, которые считали, что она напрасно теряет время, и друзья, которые не видели смысла в том, чтобы ходить в гости к чужому пожилому человеку. Девочка взбунтовалась, но родители настояли на своём: она не должна тратить время на то, без чего, по их мнению, можно легко обойтись.
Повесть Юлии Кузнецовой «Дом П» – это рассказ о самой обычной семье, с мамой, папой, двумя дочками и бабушкой. Папа Сережа и мама Таня ходили на работу, Вика – в школу, Тина – в сад. А бабушка Женя сидела дома. Она была очень доброй, заботливой и больше всего на свете боялась огорчить сына, папу девочек, ну и, конечно, остальных членов семьи. Например, чтобы никого не пугать, она не говорила, что вообще-то не сериалы смотрит, а занимается боксом. Однажды папа встретил своего одноклассника, и тот рассказал ему, что он теперь директор одного чудесного места, где старички и старушки могут отдохнуть от забот.
«Курсы и море» – эти слова, произнесённые по-испански, очаровали старшеклассницу Машу Молочникову. Три недели жить на берегу Средиземного моря и изучать любимый язык – что может быть лучше? Лучше, пожалуй, ничего, но полезнее – многое: например, поменять за те же деньги окна в квартире. Так считают родители.Маша рассталась было с мечтой о Барселоне, как взрослые подбросили идею: по-чему бы не заработать на поездку самостоятельно? Есть и вариант – стать репетитором для шестилетней Даны. Ей, избалованной и непослушной, нужны азы испанского – так решила мать, то и дело летающая с дочкой за границу.
Эта книга — сборник весёлых рассказов о девчачьей дружбе. Хорошо, когда подружка рядом и готова прийти на помощь. Тогда и к зубному идти не страшно, и с грудным младенцем справиться пара пустяков, и любая диета нипочём. А если случается ссора, то за ней всегда следует примирение. Ведь у настоящих подружек, как поётся в известной песне, всё пополам: и огорчения, и радость.Для читателей среднего школьного возраста.
Гришка невыносим, а мама его постоянно поддерживает! В этом Маша уверена на все сто. Маша — вредина, которая вечно маме поддакивает! В этом ни капли не сомневается Гришка. А мама считает, что у нее замечательные дети, пусть с ними и не всегда просто. Гришка и Маша — брат с сестрой, которые ссорятся и мирятся по три раза на дню. Даже на каникулах, даже любуясь красотами Старого города и Домским собором, даже когда оба уже и ссориться устали, и мириться. Следить за их весёлыми каникулами в Риге именно поэтому так увлекательно: энергия у обоих не заканчивается, а умение попадать в забавные истории — только развивается день ото дня! Зоопарк, музей шоколада, купание в ледяной Балтике — развлечений у Маши, Гришки и их родителей хоть отбавляй.
«Первое апреля» — сборник смешных рассказов о забавных проделках современных мальчишек и девчонок в школе и дома.Авторы этой весёлой книги — замечательные прозаики и поэты, пишущие для детей, лауреаты многих литературных премий Сергей Махотин, Тамара Крюкова, Елена Габова, Анна Никольская, Владимир Борисов, Юлия Кузнецова, Анна Игнатова, Дмитрий Сиротин.Для среднего школьного возраста.
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852–1912) – русский прозаик и драматург, автор повестей, рассказов и сказок для детей. В книгу вошли сказки и рассказы, написанные в разные годы жизни писателя. С детских лет писатель горячо полюбил родную уральскую природу и в своих произведениях описывал её красоту и величие. Природа в его произведениях оживает и становится непосредственной участницей повествования: «Серая Шейка», «Лесная сказка», «Старый воробей». Цикл «Алёнушкины сказки» писатель посвятил своей дочери Елене.
В издание вошли сценарии к кинофильмам «Мандат», «Армия «Трясогузки», «Белый флюгер», «Красные пчёлы», а также иллюстрации — кадры из картин.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.
Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.
В непримечательном маленьком городишке, где-то под Костромой жизнь давно расстроилась и теперь больше походит на горячечный сон. Жители ищут мифический метеорит, выращивают анаконд в бане, играют в американский футбол и сжигают собак на погребальных кострах.Вокруг города зияют в земле необъяснимые и зловещие провалы, будто по инерции из старых шахт продолжают взлетать ракеты. А главный герой Никита Слащёв выбирает между жизнью и смертью.
Коля Кашкин и другие слегка взрослые герои этой повести подолгу живут в больнице. Никто из них не выписывается оттуда навсегда. Все возвращаются — рано или поздно.Писатель Николай Назаркин едва упоминает диагнозы, совсем не описывает болезненных процедур, больничной тоски и страхов: его интересует жизнь. Занятия, приметы, привычки и фантазии неунывающих пациентов детской больницы колонистов Мандариновых островов.