Где гора говорит с луной - [8]

– А почему обезьяны никого не пускают в лес? – спросила Миньли.

– Потому что они жадины, – ответил дракон. – Они недавно обнаружили эту персиковую рощу и теперь никого туда не пускают, чтобы не пришлось делиться персиками. Я обещал, что не трону ни единого плода, но они и слушать не желают. Даже посмотреть на персики не дают, не то что попробовать – вот до чего жадные!

– Но зачем тебе идти через лес? Перелетел бы, да и всё тут.

По лицу дракона снова покатились слёзы, каждая с ягоду личи.

– Я не умею летать, – всхлипывал он. – Не знаю почему. Все драконы умеют, а я нет. А я так хочу летать!

– Не плачь! – Миньли погладила дракона – ей стало его ещё жальче, чем прежде. – Знаешь, я иду на Бесконечную гору к Лунному Старцу. Хочу спросить его, как мне изменить судьбу нашей семьи. Если хочешь, пойдём со мной, и ты спросишь его, как тебе научиться летать.

– Ты знаешь, где Бесконечная гора? – удивился дракон. – Я думал, никому не дано увидеть Лунного Старца. Ты, наверное, очень мудрая, раз знаешь, как его найти.

– Вообще-то нет, – ответила Миньли. – Просто мне показала дорогу одна золотая рыбка.

Глава 11

Избавить дракона от пут оказалось непросто. Приходилось то и дело нырять под воду и разрезать узлы, раздвигая колышущиеся водоросли. То погружаясь в озеро, то выныривая и без устали орудуя ножом, Миньли успела рассказать дракону о своей деревне, о золотой рыбке и о начале путешествия.

– Меня зовут Миньли, – сказала она. – А как твоё имя?

– Имя? – медленно переспросил дракон. – По-моему, у меня нет имени.

– Имя есть у всех, – сказала Миньли. – Тебя же как-то назвали, когда ты родился?

– Родился? – снова повторил дракон, силясь понять.

– Ну да. – Миньли опять подумала, что этот дракон совсем не похож на тех, о которых ей доводилось слышать. – Какое имя тебе дали, когда ты появился на свет?

История дракона

Когда я появился на свет, я услышал два голоса.

– Мастер! – сказал один голос. – Но это же великолепно! Этот дракон… он просто как живой!

– Добавь-ка воды в тушечницу, – откликнулся второй голос. Он прозвучал у самой моей головы, и я ощутил тёплое дыхание. – И говори потише, не то разбудишь дракона.

– Извините, мастер, – прошептал первый голос. – Просто эта картина немыслимо прекрасна, даже для такого искусного живописца, как вы. Когда мы преподнесём её магистрату, наша деревня прославится!

– Преподнесём магистрату! – пробурчал себе под нос мастер так тихо, что услышал его только я. – Сказал бы уж прямо – выбросим на ветер! Этот магистрат Тигр – тщеславное, напыщенное ничтожество. Заказывает себе изображение дракона, хотя это позволено лишь императорской семье. А теперь, когда его сын женился на дочке князя, он наверняка совсем распояшется. Вся надежда на картину: она завоюет его благосклонность, и деревня будет избавлена от несправедливых поборов.

– Что вы сказали, мастер? – переспросил подмастерье.

– Ничего, – последовал ответ. – Сказал только, что я нарисовал этого дракона на земле, а не в небе, как всех остальных. Может, магистрат поймёт, что богатство пригибает к земле.

– Вряд ли магистрат уловит эту мысль, мастер, – осторожно заметил ученик.

– Верно, – сказал художник. – Так или иначе, дракон придётся ему по нраву. Картина готова. Скоро приедет магистрат. Вымой кисти, но смотри, очень бережно обращайся с моей тушечницей. Это единственная тушечница, которую удалось изготовить из камня, привезённого моим учителем с одной далёкой горы. Он так никому и не сказал, что это за гора, поэтому другую такую тушечницу сделать невозможно.

– Хорошо, мастер, – сказал ученик. – Вот только дракон… он…

– Что?

– Вы сказали, что он готов, – решился наконец ученик, – но ведь вы не нарисовали ему глаза!

– Я сказал, что картина готова, – ответил художник. – Ты ещё совсем юн, мой ученик. Тебе предстоит многому научиться.

Их голоса и шаги растаяли вдали. Спину мне грели тёплые солнечные лучи, но передние и задние лапы были словно скованы льдом. Я слышал шелест ветра в ветвях и хлопанье птичьих крыльев, однако ничего не видел. Всё это было очень странно.

Должно быть, прошло какое-то время, потому что воздух стал холоднее. Наконец до меня донёсся звук множества шагов.

– Ваше великолепие, – раздался знакомый голос живописца, – позвольте смиренно преподнести вам эту скромную картину, которую я написал по вашей воле и в знак почтения к могуществу магистрата.

Повисла тишина – должно быть, все смотрели на меня.

– Живописец Чэнь, – с восторженным придыханием произнёс другой голос, – это поистине великое произведение.

– Благодарю вас, магистрат, – сказал художник. – Рад угодить вам. Значит, наш договор вступает в силу?

– Да, – ответил голос, – в течение следующего года деревня не будет платить налог. Картину я забираю.

Я не очень-то понимал, что происходит, но точно знал, что не хочу принадлежать магистрату Тигру. Даже когда он расточал похвалы, в голосе его сквозили жестокость и алчность. Я хотел воспротивиться, но не смог: губы мои были словно из камня. Затем меня свернули в свиток, и все чувства исчезли.

Не знаю, сколько прошло времени – может быть, день, может быть, месяц, а может, и год. Мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Но наконец это произошло: свиток развернули, и я ощутил порыв ветра, такого холодного, что, наверное, задрожал бы, если бы мог.