Гарольд и Мод - [2]
Мари входит, расставляет бокалы, и выходит.
Спасибо, Мари, но что было, то прошло. Теперь меня волнует Гарольд. Я очень надеюсь, что вы сумеете ему помочь. Что касается меня, то мы с ним все меньше понимаем друг друга. Заметьте, он никогда не был особенно разговорчивым. Он умный, да. Очень изобретательный. Хорошо бы вам взглянуть на его комнату, но разговорчивым — нет, он никогда не был. Впрочем, вы должно быть, это заметили?
ДОКТОР. У него был такой вид…
М-м ЧЕЙЗЕН. Я сделала все, что могла, чтобы привить ему хорошие манеры. Когда ему было одиннадцать лет, я отдала его учиться в школу танца — никакого результата. По вечерам он слоняется по комнатам и в конце концов усаживается в каком-нибудь углу. Очень мило, не правда ли? Еще называется хозяин дома!
Появляется Мари с передвижным столиком и придвигает его к дивану.
ДОКТОР. Возможно, я мог бы поговорить с ним наедине после обеда и назначить ему встречу у меня в кабинете?
М-м ЧЕЙЗЕН. Этим вы бы нам очень помогли. Знаете, доктор, матери трудно это говорить, но иногда я смотрю на него и говорю себе что он потерял голову.
Мари приподнимает крышку кастрюли, но вместо креветочного паштета, в крови и веточках петрушки, словно Иоанн Креститель, — голова Гарольда. Мари роняет крышку и вопит. Доктор и М-м Чейзен смотрят в кастрюлю. В этот момент Гарольд без головы входит в комнату. Доктор и М-м Чейзен кажутся скорее удивленными, чем испуганными. Мари, бездыханная, падает на пол.
При усилении света возникает кабинет психиатра. ГАРОЛЬД вытянулся на софе. ДОКТОР седит позади него.
ДОКТОР. Сколько таких самоубийств… вы совершили?
ГАРОЛЬД (после долгого раздумья). Не могу сказать точно.
ДОКТОР. Почему?
ГАРОЛЬД. Стоит ли считать первое, которое действительно не было заранее подготовленным? Или тот случай, когда взорвалась плита, пока моя мать была на коктейле? Или те, которые остались лишь в проектах, те от которых я отказался, простые увечья или…
ДОКТОР (прерывая его). Приблизительно.
ГАРОЛЬД. Наверное, штук пятнадцать
ДОКТОР. Пятнадцать.
ГАРОЛЬД. Приблизительно.
ДОКТОР. И все эти… самоубийства совершены для вашей матери.
ГАРОЛЬД. (помедлив) Я бы не сказал — для моей матери.
ДОКТОР. Конечно. Но они были предназначены для того, чтобы вызвать определенную реакцию вашей матери, не так ли? Она мне сказала, например, что в тот день, когда вы размозжили себе голову выстрелом из ружья, с ней случился нервный припадок.
ГАРОЛЬД. Да, тогда это у меня хорошо вышло. Не всегда так получается. Иногда кровь брызжет прежде, чем сработает пружина.
ДОКТОР. Но реакция вашей матери вас удовлетворила?
ГАРОЛЬД. Да, вполне. Но ружье — это было вначале. Тогда все было намного легче.
ДОКТОР. Вы хотите сказать, что ваша мать привыкла?
ГАРОЛЬД. Да. Теперь все трудней добиться ее реакции.
ДОКТОР. А в случае с повешением, например?
ГАРОЛЬД. Откровенно говоря, это не назовешь успехом. (Разочарован.) Я три дня работал над этим устройством! Думаю, что она даже не видела моей записки.
ДОКТОР. Что там было написано?
ГАРОЛЬД. В ней говорилось: «Прощай, жестокий мир!». С каждым разом я делаю их все короче.
ДОКТОР. Поговорим немного о вашей матери… Что вы думаете о ней?
Свет падает на фигуру М-м ЧЕЙЗЕН. Она говорит по телефону, одновременно занимаясь самомассажем.
М-м ЧЕЙЗЕН (в трубку). Нет, нет, Бетти! Лидия Фергюсон. Я посылала ее к вам для голубого полоскания… Да, Да. Ну так вот, я пригласила ее дочь Алису к нам, чтобы познакомить ее с Гарольдом… да, она такая маленькая, пухленькая одним словом вылитая мать. Ну вот, спускаемся к теннисной площадке, и что же мы видим? На самой середине бассейна плавает окровавленный труп Гарольда с кинжалом между лопаток… Да… ужас! Естественно, бедняжка с криком убежала…. Фергюсоны? Они со мной больше не разговаривают… Я действительно не знаю, что делать с этим ребенком. Бетти… Доктор Матиуш? Никакого результата… Нет, ему необходимо найти какое-нибудь увлечение, поручить какие-нибудь обязанности, жениться в конце концов. Но как это сделать?… Что вы говорите, Бетти? Брачное агентство, с применением ЭВМ? Срочное брачное агентство? Да ведь это потрясающая мысль!.. С гарантией трех свиданий? Из трех одно наверняка разрешит нашу проблему. Я им немедленно позвоню…. Что? Марио? Ах нет, тем хуже для меня, отмените эту встречу. Мой сын нуждаются в материнской помощи, Бетти, моя завивка подождет.
Свет переносится в кабинет психиатра. Гарольд и Доктор не двигаются.
ДОКТОР. Я хотел бы поговорить немного о вашем прошлом. Вы помните своего отца?
ГАРОЛЬД. Не очень. (Пауза.) У меня есть его фотографии.
ДОКТОР. Да?
ГАРОЛЬД. На фотографиях он всегда улыбается.
ДОКТОР. Думаю, что вам хотелось бы его знать.
ГАРОЛЬД. Я хотел бы поговорить с ним.
ДОКТОР. Поговорить о чем?
ГАРОЛЬД. Обо всем понемногу. Мать говорит, что он любил мастерить всякие приспособления. Я показал бы ему все оборудование в моей комнате.
ДОКТОР. Какое оборудование?
ГАРОЛЬД. Мои кинжалы мой скелет, электрический стул. Думаю, ему бы это понравилось.
ДОКТОР. Очень возможно. Скажите, Гарольд, как вы относитесь к девушкам?
ГАРОЛЬД. Они мне очень нравятся.
ДОКТОР. Вы ухаживаете за кем-нибудь?
Роман «Призраки Гойи» — одно из ярких событий французской литературы 2007 года. Его авторы — оскароносный режиссер Милош Форман и известный сценарист Жан-Клод Карьер. Нарочито бесстрастный стиль повествования великолепно передает атмосферу Испании XVIII века.Красавицу Инес, музу и модель великого живописца Франсиско Гойи, обвиняют в ереси. Грозная слава инквизиции давно померкла, но церковь из последних сил пытается доказать, что время ее не прошло. Удастся ли художнику спасти женщину, чья красота помогла ему завоевать любовь власти и толпы? Стоит ли идти против системы ради обычной женщины? Имеет ли Художник моральное право рисковать своим даром?История Франсиско Гойи, Инес, монаха-инквизитора Лоренцо, превратилась с легкой руки авторов в масштабное полотно, вобравшее в себя все, чем пронизано творчество великого живописца — трагедию Испании, трагедию художника, трагедию человека перед лицом вечности, ведь как говорит сам Форман: «Самое важное — это история, а не конкретная биография».
Вы привыкли читать с экрана компьютера, мобильного телефона, электронного «ридера»? Вы не ходите в книжные магазины и уж подавно в библиотеки? Вы надеетесь избавиться от книг? «Не надейтесь!» — говорят два европейских интеллектуала, участники предлагаемой Вам дружеской беседы: «Книга — это как ложка, молоток, колесо или ножницы. После того, как они были изобретены, ничего лучшего уже не придумаешь».Умберто Эко — знаменитый итальянский писатель, учёный-медиевист и семиотик. Жан-Клод Карьер — известный французский романист, историк, сценарист, актёр, патриарх французского кинематографа, сотрудничавший с такими режиссерами, как Бунюэль, Годар, Вайда и Милош Форман.Страсть обоих — книги: старые и новые, популярные и редкие, умные и глупые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта пьеса, созданная «в четыре руки» двумя авторами, — одна из самых успешных французских комедий за последние 25 лет. Написанная в самом начале 90-х, комедия сыграна тысячи раз в различных театрах, а одна из последних постановок, в театре Fontaine, была удостоена в 2011 году высшей театральной награды Франции, премии Мольера, как лучший комедийный спектакль.«Чай с мятой или с лимоном» — образцовый пример «театра в театре». Сначала мы видим труппу, репетирующую за несколько дней до премьеры бульварную пьесы из эпохи конца 19 века, с джентльменом-грабителем, собирающимся обокрасть аристократическое семейство.
Преуспевающий парижский адвокат Ален Крамер просыпается на диване в своей гостиной совершенно голый рядом со своим помощником… Ни тот ни другой не могут понять, что случилось и как они здесь оказались: конкуренты? черная магия? вудуизм? На беду, их застает жена Крамера, и тому приходится придумывать все более невероятные отговорки, чтобы сохранить брак. В пьесе, ставшей сенсацией прошлого театрального сезона в Париже (премьера сентября 2014 года в театре Мадлен), соединяются родовые черты водевиля и комедии положений с театром абсурда.
Одесский драматург под кабинетом врача-целителя, обещающего избавить всех от всех недугов, собирает очередь страждущих — целую галерею современных социальных типажей: тут тебе и бизнесмен, и налоговый инспектор, и журналистка, и артист, и судья. В помещение заходят рекламные агенты, пожарные, музыканты и даже работники санэпидемстанции — более тридцати персонажей, которых исполнили двадцать два актера. Весь этот ряд довольно точных социальных портретов драматург свел к сюжету христианского мифа: когда после долгого и изнурительного ожидания все-таки появляется Спаситель — врач, лишенный права на медицинскую практику, но способный исцелять и даже воскрешать, — люди, естественно, предают его.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.