Гамлет. Шутка Шекспира. История любви - [17]

:

Дух, представший мне,

Быть может, был и дьявол; дьявол властен

Облечься в милый образ; и возможно,

Что, так как я расслаблен и печален, -

А над такой душой он очень мощен, -

Меня он в гибель вводит.

Из чего тут же следует малодушный вывод: "Мне нужна верней опора". Что же это такое! Не прошло и часа, а уж предполагаемая реакция короля больше никак не устраивает Гамлета в качестве побудительного мотива ("Зрелище - петля, чтоб заарканить совесть короля"). Такое впечатление, что Гамлет изо всех сил пытается быть честным по отношению к призраку, но все напрасно. Он буквально не в силах поднять руку на короля. Как будто некая сила непреодолимой мощи сковывает его.

И это действительно так...

*

На следующий день - решающий в пьесе! - король в присутствии Гертруды, Полония и Офелии учиняет Розенкранцу и Гильденстерну тщательный расспрос. Постановка его вопросов довольно откровенна, особенно учитывая присутствие Офелии: "И вам не удается разузнать, зачем он распаляет эту смуту, терзающую дни его покоя таким тревожным и опасным бредом?" Нет, отвечают Розенкранц и Гильденстерн, не можем, поскольку принц "сказать не хочет ни за что".

Ну и ладно. С тем они и уходят, а заодно уходит и Гертруда, ибо настало время привести в исполнение план Полония: Офелия при тайных свидетелях должна встретиться с принцем в галерее.

На прощанье Гетруда желает Офелии, чтобы ее "милый образ" оказался "счастливою причиной его безумств" и чтобы ее "добродетель на прежний путь могла его наставить, честь принеся обоим". На что беременная от короля Офелия со всей искренностью восклицает: "Если б так!"

Полоний советует Офелии взять в руки книгу и прогуливаться в уединенье "под предлогом чтенья". Ну, и поскольку тут остались все свои, спокойно рассуждает вслух:

<...> В этом все мы грешны, -

Доказано, что набожным лицом

И постным видом мы и черта можем

Обсахарить.

Король от таких слов внутренне вздрагивает ("Ах, это слишком верно! Как больно мне по совести хлестнул он!"). Однако Гамлет уже на подходе. Король и Полоний прячутся.

В этот момент Гамлет ведет знаменитый внутренний монолог ("Быть или не быть..."). Это рассуждение о смерти, о страхе перед ней и о причинах, его порождающих, о промедлении, о том, что длительные раздумья умерщвляют наши замыслы, превращая нас в трусов.

Этот монолог не случаен. Возможная скорая смерть короля и в результате вполне предсказуемая собственная гибель определяют сейчас его глубоко печальный тон. Гамлет прекрасно понимает, чем могут ему грозить последствия от назначенного на вечер спектакля - тюрьмой или смертью. Теперь Гамлет может это предотвратить действительно только одним - свершившейся местью. При условии, что месть опередит карающую руку короля. Но, как ни странно, вовсе не это заботит его сейчас больше всего. Необходимое убийство короля - вот настоящая причина его мучительного внутреннего состояния. Скорая смерть короля вводит Гамлета едва ли не в стрессовое состояние.Почему?

Наконец он замечает Офелию. Внутренняя серьезность Гамлета тут же сменяется насмешливой маской. Однако Офелия не поддается на сарказм, она явно следует полученным инструкциям:

Принц, у меня от вас подарки есть;

Я вам давно их возвратить хотела;

Примите их, я вас прошу.

Гамлета, отлично (и не случайно!) осведомленного об интимной жизни Офелии, наверняка чрезвычайно разозлил этот откровенный выпад, вернее причина, его вызвавшая. Он тут же напускает на себя высокомерно-снисходительный вид: "Да полно, вы ошиблись. Я в жизни ничего вам не дарил". Однако Офелия настаивает: "Нет, принц мой, вы дарили; и слова, дышавшие так сладко, что вдвойне был ценен дар, - их аромат исчез".

Офелия даже не догадывается, какую душевную травму она наносит сейчас Гамлету не только смыслом своих слов, но и одним своим видом! И вовсе не потому, что угасшее чувство к ней вдруг вспыхнуло в Гамлете с новой силой, как это часто бывает, стоит только появиться сопернику.

Маска суровой невинности, которую в разговоре с принцем напускает на себя Офелия, чрезмерно раздражает Гамлета, но отнюдь не потому, что эта маска не соответствует действительности. На невинность Офелии ему по большому счету глубоко наплевать. Ему все равно, что она утратила девственность. Но вот с кем она ее утратила - ему далеко не все равно.

А кроме того, какую бы добродетель и строгость она ни изображала сейчас, невольный отпечаток сытой сладострастности никогда невозможно скрыть от того, кто знает о ней. Офелия довольна - и этого Гамлет уже совершенно не может видеть.

"Ха-ха! Вы добродетельны?" - с издевкой интересуется принц.

"Мой принц?" - то ли осторожно возмущается, то ли делает непонимающий вид Офелия.

Я не буду пересказывать весь диалог - он интересен, он трагичен, он полон жестокой ревности и горечи Гамлета. Здесь очень любопытна характеристика, которой он себя наделяет, хотя в некоторых местах Гамлет явно себя оговаривает - горестная совесть и стыд заставляют его быть слишком пристрастным к себе. Но в любом случае это значимый текст, авторский ключ к пониманию Гамлета, его личности и его поступков:

"Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников? Сам я скорее честен; и все же я мог бы обвинить себя в таких вещах, что лучше бы моя мать не родила меня на свет; я очень горд, мстителен, честолюбив; к моим услугам столько прегрешений, что мне не хватает мыслей, чтобы о них подумать, воображения, чтобы придать им облик, и времени, чтобы их совершить. К чему таким молодцам, как я, пресмыкаться между небом и землей? Все мы - отпетые плуты, никому из нас не верь. Ступай в монастырь. Где ваш отец?"