Гамлет. Шутка Шекспира. История любви - [15]

Король живо интересуется: дескать, а как она их приняла, эти самые искательства? Полоний моментально встает в горделивую позу: "По-вашему, я кто?". И получает от короля заведомый ответ: "Прямой и благородный человек".

И тут речь Полония вдруг самым странным образом начинает содержать все оттенки самоуничижения, что и само по себе удивительно для вельможи такого ранга, а учитывая тот факт, что сама королева вполне даже видела Офелию в невестках, речь Полония и вовсе становится странной.

Да какого же мненья были бы вы обо мне, с пафосом вопрошает Полоний, если бы я "видел эту страсть в полете" и при этом "праздно эту созерцал любовь"? И с тем же пафосом и самоуничижением продолжает:

Нет, я взялся круто

И так моей девице заявил:

"Принц Гамлет - принц, он вне твоей звезды;

Пусть этого не будет"; и велел ей

Замкнуться от дальнейших посещений,

Не принимать послов, не брать подарков.

Нет, не будет Полоний унижать себя задаром. Он старается не просто так. В этот момент он, демонстрируя свою безграничную лояльность, заранее внушает своим слушателям мысль, что ни о каком троне он и не помышляет, что он знает свое место и вполне им доволен. Ведь он "прямой и благородный человек"! Так пусть же эта ложь хорошенько засядет в их глупых королевских головах.

В итоге, утверждает Полоний, отвергнутый принц "впал в скорбь и грусть, потом в недоеданье, потом в бессонницу, потом в бессилье, потом в рассеянность и, шаг за шагом, - в безумие, в котором ныне бредит, всех нас печаля".

Что ж, версия достаточно убедительная. И все-таки король сомневается. "По-вашему, он прав?" - спрашивает он королеву. И получает утвердительно-задумчивый ответ: "Весьма возможно".

Однако и после этого сомнения не оставляют короля. Как бы нам это все проверить? - спрашивает он. Очень просто, отвечает Полоний, у которого, как выясняется, вполне готов план и на этот случай: "Вы знаете, он иногда часами гуляет здесь по галерее". Полоний предлагает направить к принцу Офелию, а он и король спрячутся за ковер подслушать: "...если он ее не любит и не от этого сошел с ума, то место мне не при делах правленья, а у телег, на мызе".

В этот момент в галерее, словно в подтверждение сказанного, появляется Гамлет с книжкой в руках. От спущенных чулок и пятен нет и следа! Видимо, присутствие королевской четы Полоний находит преждевременным - мало ли какой еще фортель выкинет Гамлет, - и Полоний просит всех удалится. Что все и делают.

Тут-то и происходит многозначительный диалог между Гамлетом и Полонием, во время которого посредством все тех же намеков Гамлет называет Полония торговцем дочерью: "вы - торговец рыбой" ("рыбный торговец" - сленговое выражение, означающее сутенера, по замечанию А.Баркова). А вдобавок намекает то ли на интимную связь Офелии с королем, то ли и вовсе на ее беременность (что еще хуже), причем на беременность опять же от короля (королей часто сравнивали с солнцем):

ГАМЛЕТ: Ибо если солнце плодит червей в дохлом псе, - божество, лобзающее падаль... Есть у вас дочь?

ПОЛОНИЙ: Есть, принц.

ГАМЛЕТ: Не давайте ей гулять на солнце: всякий плод - благословение; но не такой, какой может быть у вашей дочери. Друг, берегитесь.

Полоний, естественно, делает вид, что ничего не понимает, а сам бросает в сторону значимую фразу (на реплику принца о торговце рыбой): "Он далеко зашел!".

Однако намеки принца продолжаются. Гамлет в свое удовольствие что-то болтает по слабые поджилки стариков, про "несносных старых дураков"... Наконец Полонию все это порядком надоедает. Тут весьма кстати появляются Розенкранц и Гильденстерн, и Полоний благополучно уходит.

Гамлет учиняет краткий допрос своим школьным друзьям и даже подсовывает им нехитрый психологический трюк: "За вами посылали; в ваших взорах есть нечто вроде признания, и ваша совесть недостаточно искусна, чтобы это скрасить. Я знаю, добрые король и королева за вами посылали".

После недолгих колебаний друзья сознаются: дескать, да, действительно посылали. Попутно в ходе разговора выясняется, что вслед за ними в Эльсинор - по стечению обстоятельств - направляются актеры, столичные трагики, которым Гамлет, разумеется, будет рад.

Гамлет реагирует на эту новость весьма живо. Следует история про неких юных мальчиков, детей, которые сейчас "в моде и так честят простой театр", что "многие шпагоносцы побаиваются гусиных перьев и едва осмеливаются ходить туда". Гамлет проявляет к разговору большой интерес, и, в общем, читать все это весьма увлекательно.

А тут и трубы возвещают о приезде актеров! И даже Полоний возвращается сообщить об этом. При этом он выказывает себя отменным знатоком театра, хотя речь его вдруг начинает больше соответствовать уличному зазывале, а не эстету-царедворцу - возможно, это сделано Шекспиром в пару к подложному письму, чтобы читатель догадался, кто его автор.

Вот этот образчик его неожиданной речи: "Лучшие актеры в мире для представлений трагических, комических, исторических, пасторальных, пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагико-комико-историко-пасторальных, для неопределенных сцен и неограниченных поэм; у них и Сенека, не слишком тяжел и Плавт не слишком легок. Для писаных ролей и для свободных - это единственные люди".