Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга - [40]

Пока происходили эти необычайные события, Роберт, положив конец нескольким смутам во Франции, делает в 1017 году своего сына Гуго соправителем и заставляет признать это решение на всеобщей национальной ассам­блее в Компьене; с тех пор имя Гуго стоит на государ­ственных актах рядом с именем короля Роберта, его отца.[187]

С этого времени мир, установившийся во Франции, нарушался лишь внутрисемейными распрями, которые затевал Гуго, недовольный влиянием, какое оказывала на его отца королева Констанция, а также суровостью, какую она открыто проявляла по отношению к нему самому. Когда с распрями было покончено, Гуго продол­жал править вместе с отцом, но вскоре заболел и умер, оплакиваемый всеми.

И тогда Роберт берет в соправители Генриха, своего второго сына, герцога Бургундского. Констанция, предпочитавшая ему Роберта, своего третьего сына, подтал­кивает его на бунт, который король вскоре подавляет, и Бургундия, оставшись без герцога, вновь присоединяется к владениям короны. Это присоединение становится первым ударом, нанесенным системе вассалитета.

Последнее покушение на короля происходит в Ком- пьене. Двенадцать заговорщиков объединяются, чтобы его убить, однако Роберт, вовремя предупрежденный о заговоре, отдает приказ взять их под стражу. Но, пока судьи рассматривают их дело в суде, король приказывает подсудимым готовиться к исповеди и покаянию. Затем, после того как они получают причастие, он приглашает их всех к себе на обед, и судья, который приносит ему на подпись приговор, обнаруживает короля сидящим за одним столом с двенадцатью виновниками заговора. Не стоит и говорить, что приговор был разорван.[188]

Вскоре после этого король заболел и умер в Мелене на шестьдесят первом году жизни и сорок пятом году своего царствования.

Это был добрый государь[189], какой был нужен зарож­дающейся Франции после сильного государя. Он каж­додневно кормил триста бедняков, и порой число этих несчастных доходило до тысячи. В Страстной четверг он надевал власяницу, подавал им еду, стоя на коленях, и обмывал им ноги. Именно к нему восходит обычай, вос­принятый его преемниками, — обмывать в этот день ноги дюжине бедняков и сажать их за стол вместе с принцами и придворными сеньорами. Когда королю недоставало денег, чтобы творить милостыню, он позво­лял обкрадывать его тем, кто ее просил у него. Хельгальд рассказывает, как один вор по имени Рапатон, встав на колени позади короля, молившегося в церкви, срезал кусок золотой бахромы, украшавшей его мантию; пола­гая, что король этого не заметил, он приготовился украсть остальное, как вдруг Роберт обернулся к нему и ласково произнес: «Отойди, брат; того, что ты взял, тебе должно быть пока достаточно, а остальное, возможно, понадобится кому-то из твоих товарищей».

В другой раз, по пути на утреннюю службу, он заметил двух бедняков, спавших в обнимку на ложе, где следо­вало лежать только одному.

«Сожалея об их слабости, — рассказывает все тот же Хельгальд, — он снял с себя весьма дорогое меховое одеяние и с присущей его сердцу снисходительностью набросил его на этих грешников, чтобы никто, кроме него, не видел их, а затем приказал слуге, следовавшему за ним, принести ему другую одежду и в течение всего богослужения молился за них».

Подобные факты принадлежат истории: это не просто забавные случаи — это картины нравов.

И, опять-таки, именно к этому королю восходит дар излечивать золотуху, налагая крестное знамение на рану больного.

Генрих I наследует своему отцу в 1031 году. Стоит ему взойти на трон, как Констанция, его мать, всегда име­вшая намерение отдать корону Роберту, к которому она питала особую любовь, вовлекает в бунт Бодуэна, графа Фландрского, и Эда II, графа Шампанского, и объявляет своими Даммартен, Санлис, Пуасси, Санс, Куси и Ле-Пюизе. Это составляло более половины крепостей Французского герцогства, которое, с тех пор как Гуго присоединил его к владениям короны, стало достоянием королей. Так что Генрих вынужден был покинуть Париж и вместе с одиннадцатью спутниками искать убежище в Фекане, где Роберт II, герцог Нормандский, прозванный за свою жестокость Робертом Дьяволом, держал свой двор.[190]

Вассал предоставил королю войско, и король отвоевал свою корону. Смерть Констанции, наступившая в 1032 году, упрочила мир. Роберт подчинился брату, кото­рый его простил и уступил ему герцогство Бургундское, где эта ветвь королевской династии правила затем почти четыре столетия.[191]

Однако вскоре против короля восстает Эд, его второй брат. Гильом, незаконный сын Роберта Дьявола, помо­гает королю подавить этот мятеж; в свою очередь, Генрих помогает Гильому утвердиться в Нормандском герцог­стве, которое у него оспаривали после смерти Роберта Дьявола, скончавшегося в Никее на обратном пути из паломничества в Иерусалим.

Последние годы царствования Генриха отмечены борь­бой с еретическими движениями, учреждением первых турнирных кодексов и установлением так называемого Божьего, или Господнего перемирия, запрещавшего сра­жаться, грабить и убивать со среды до субботы. Затем, сделав своим соправителем старшего сына, Филиппа, и, хотя тому было тогда всего лишь семь лет, короновав его в Троицын день 1059 года, король скоропостижно умирает в 1060 году «от лекарства, принятого некстати». Он про­жил пятьдесят пять лет и тридцать из них царствовал.