Футурономия. Социум - [13]

Его выводы о том, почему потребность в утопиях мало популярна, отличаются от моих, тем интереснее с ними познакомиться.

«Говорят, грядущее общество будет основано на торговле мечтами. Но с мечтами сейчас большие затруднения. Их нет. Стихия мечты, конечно, опаснее любых ураганов и наводнений. Она может убивать миллионами. Но жизнь без нее еще хуже.

Любая идеология жива, пока порождает утопическую литературу. Если попадаются авторы, которых она вдохновляет на создание живых образов, воплощающих соответствующий идеал, значит, возможность его реализации достаточно велика. Ухудшение качества и снижение количества утопических произведений свидетельствует о кризисе идеологии. Это значит, что идеал больше не кажется реалистичным, не вписывается в существующую жизнь, вообще не вдохновляет.

Кризис утопии как жанра — яркий показатель глобального идеологического кризиса. Никто не хочет изображать идеалы, потому что все идеалы при смерти. Даже возникает характерная для постмодернизма мысль: а нужны ли они вообще — может, без них как-нибудь? Но пока побеждает та идеология, утопия которой менее мертва, чем все остальные.

Современное общество без утопий есть реализация утопического проекта деидеологизации. Были такие утописты, которые хотели, чтобы человек «просто жил», не следуя никаким идеям, ради которых, в частности, можно умирать и убивать. «Пусть чай пьют да примусы починяют», а зачем — пусть не спрашивают.

И вот теперь этот несчастный человек места себе не находит от «просто жизни». Однако внушенный ему страх перед идеями в корне пресекает всякое движение в сторону какого-либо утопизма.

Сама мысль об утопии стала сегодня утопической. Человек теперь мечтает о мечте, хоть о какой-нибудь. Отсюда вытекает целый сюжет для утопического романа — общество, в котором у каждого есть хотя бы одна утопия. Утопий там столько, что они их экспортируют в иные галактики и с того живут. Может, и нам что-нибудь перепадет».

Но можно сказать и по-другому. Отсутствие мечты — вполне подходящая идеология для общества потребителей, прекрасно встроенного в современную экономику. Эта подмена произошла совсем недавно, мы и не заметили, когда отношение к потребителям странным образом изменилось. Теперь смысл их существования — удовлетворять потребности экономики. А ведь совсем недавно все было ровно наоборот — предприниматели и капиталисты пытались удовлетворить потребности потребителей, чтобы захватить рынок и получить максимальную прибыль. Надо полагать, что рынок уже захвачен, и получению прибыли ничто не угрожает.

5.2. Особенности построения утопий

Основной недостаток известных утопий заключается в том, что их писали умные люди, которые честно излагали свои представления о неизбежности построения в будущем идеального общества, основываясь на своих убеждениях и политических взглядах. Они почему-то думали, что остальные члены социума с восторгом примут их идеи. Внимательное изучение текстов позволяет сделать нелицеприятный вывод: построение утопического государства возможно только при условии проведения насильственного и максимально жестокого преобразования общества, в результате которого общественные связи заменяются системой правил, не допускающих ни малейшего отклонения от избранной идеологической модели поведения. Несогласные, не способные по каким-либо причинам (не всегда связанным с политикой, чаще моральным), подчиниться новым правилам, уничтожаются.

Утопий написано много. Наиболее известны из них «Государство» Платона, «Утопия» Томаса Мора, «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, «Новая Атлантида» Фрэнсиса Бэкона, «Едгин» Сэмюела Батлера, «Вести ниоткуда» Уильяма Морриса, «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова. Не следует забывать и о теории научного коммунизма — коллективном продукте последователей Маркса, Ленина, Сталина. Объединяет все эти утопии то, что ни в одной из них не удается обнаружить ни следа прежней жизни, однажды отмененной для обитателей идеального будущего раз и навсегда.

Общие представления о принципах построения литературных утопий можно получить, познакомившись со своеобразной пародией из книги братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» [17].

«Рядом со мной возникли два прозрачных человека, встали в позы и начали говорить. Оба они были босы, увенчаны венками и закутаны в складчатые хитоны. Один держал в правой руке лопату, а в левой сжимал свиток пергамента. Другой опирался на киркомотыгу и рассеянно играл огромной медной чернильницей, подвешенной к поясу. Говорили они строго по очереди и, как мне сначала показалось, друг с другом. Но очень скоро я понял, что обращаются они ко мне, хотя ни один из них даже не взглянул в мою сторону. Я прислушался. Тот, что был с лопатой, длинно и монотонно излагал основы политического устройства прекрасной страны, гражданином коей являлся. Устройство было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи (он несколько раз с особым ударением это подчеркнул), все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов. Когда он останавливался, чтобы передохнуть и облизать губы, вступал тот, что с чернильницей. Он хвастался, будто только что отработал свои три часа перевозчиком на реке, не взял ни с кого ни копейки, потому что не знает, что такое деньги, а сейчас направляется под сень струй предаться стихосложению».