1. Эстетические преступники
«Дай мне денег, мне очень надо», — радостно завопил коммуникатор. Зимин с трудом перевел взгляд с монитора на беснующийся аппарат. Песенку «The Beatles», которую он с детских лет привык использовать в качестве звонка, после введения Единого эстетического правила можно было посчитать вызовом Дирекции Института, но легкая фронда, как известно, помогает в работе. Специалисту его уровня подобные шалости наверняка простят, даже если поймают за руку.
Звонил Горский, коллега по работе и давний друг еще по гимназии. Человек талантливый и положительный, умница, правда, с безумными идеями и принципиально странным отношением к жизни. Трудно было понять, что их объединяет. Очень разные люди, они дополняли друг друга, что самым благоприятным образом сказывалось на их научной карьере. В свободное от исследований время (где только он его находит?) Горский любил слушать, как Зимин читает ему стихи. Ничего себе занятьице! Совсем не безопасная выходка для психофизика! Честно говоря, Зимин сам подсадил его на это развлечение, но разве это оправдание?
Время для болтовни было выбрано крайне неудачно, Горский должен был знать, что в это время нормальные люди обычно работают. Однако в глубине души Зимин немного обрадовался — ему пора было передохнуть. За последние десять минут в голову не пришло ни одной светлой мысли, самое время выпить чашку кофе.
— Чего тебе? — спросил Зимин.
— Ты сегодня сердитый! Я оторвал тебя от работы? — Горский явно хотел говорить не о психофизике.
— Ну, оторвал.
— Неужели, вот так сидишь и работаешь?
— А что такое?
— Как же, всего три дня тому назад тебе присудили очередную Государственную квартальную Премию с грамотой и переходящим Призом. На твоем месте я бы предавался лени и порокам. Нет, пожалуй, даже не так. Порокам и лени, так правильнее. А ты — работаешь, как будто ничего не произошло. Зимин, когда же ты, наконец, научишься расслабляться?
— С удовольствием бы последовал твоему совету, но не получается. Позорно прохлаждаться в то время, когда друг надрывается на рабочем месте, — пошутил Зимин.
— Да, мне приходится трудиться. Проведешь лишний денек в праздности, а потом, глядишь, конкуренты уже впереди. Желающих, сам знаешь, много.
— Уж прямо и много? Это кто такие, почему не знаю?
— Может быть и немного. Но много и не нужно. Вот ты точно обойдешь.
— Хочешь со мной помериться силами?
— Нет, не хочу. У тебя от природы чутье на новинки, которого я лишен. Чтобы добиться успеха мне приходится работать. Пахать.
— Не придумывай. Это ты у нас мастер. Сколько у тебя на счету Призов?
— Шесть, — торжественно произнес Горский.
— Вот видишь, а у меня всего лишь четыре. Я, кстати, предложил майору Кротову изменить регламент — сказал, что после пятого присуждения Приз следует оставлять награждаемому навечно. Как в футболе. А что, по-моему, это правильно. Считаю, что новое правило обязательно повысит престиж нашей профессии — психофизики.
— Так ему и сказал?
— Ага.
— Ты, смотрю, рискованный человек.
— А что такого? Я и о тебе подумал. Мне-то еще пятый зарабатывать придется, а у тебя полный комплект уже в наличии. И вот, значит, притащишь свой Приз домой, поставишь на холодильник, и будешь любоваться.
— Рискуешь, Зимин. Мы с тобой пока еще не попали в штат, в нашем положении враждовать с начальниками просто глупо, в любой момент нас могут пинком под зад отправить в Трущобы. Призы — это, конечно, хорошо. Но получим ли мы постоянную работу, пока неизвестно.
— Не попали в элиту? Допустим. Но у майора Кротова нет психофизиков лучше нас.
— Ты считаешь, Кротов догадывается, что для занятий психофизикой у него в штате должны быть психофизики? Что-то я сомневаюсь. Это неочевидное утверждение. Мое дело предупредить тебя: будь осторожнее.
— Это же была шутка. Подумаешь. Мне кажется, что он улыбнулся.
— Шутишь с майором Кротовым? Совсем разучился думать? Не знал, что ты способен на такое сумасбродство.
Горский был серьезен. Зимин неожиданно понял, что поступил необдуманно. Уже не в первый раз. Его бывшая девушка неоднократно говорила, что его опрометчивая любовь к остроумию не доведет до добра. Шутки — слова необязательные и опасные, поскольку плохо вписываются в единую институтскую эстетику. Чувство юмора плохо программируется. Это, кстати, большая проблема. Одним одно кажется смешным, другим — другое. Договориться и выработать единый поход неимоверно трудно. Пожалуй, действительно пора стать серьезнее. Так проще жить.
— И что же мне теперь делать?
— Постарайся не заслужить Премию в пятый раз, если же все-таки получишь, демонстративно верни Приз, — посоветовал Горский.
Это была очень хорошая задумка — устраивать некие подобия творческих соревнований среди сотрудников Института и вручать победителям переходящий Приз. Спортивные принципы в науке иногда срабатывают. Но смысл Приза именно в том и заключался, что он был переходящим. Этим подчеркивалось единство всех ученых и инженеров, отдающих свой труд и свой ум на благо Институту. Казалось бы, пустячок, но победитель ни на минуту не должен был забывать, что он всего лишь один из многих, что результаты его труда вливаются в общий поток достижений психофизики, что вокруг него друзья, готовые при необходимости подхватить дело и довести до конца, если самому ему вдруг не хватит сил. Премия, как проявление единства и общности устремлений даже не лаборатории, а Института, имела важное воспитательное значение.
