Наверное, всё дело в том, что я вахтёр. Может быть, даже вахтёр божьей милостью. Никто ведь ничего не заподозрил — только я.
День, когда это случилось, мало чем отличался от многих предыдущих. Настроение у меня, помнится, было рабочее, скверное. А испортила мне его в тот раз одна бойкая особа без стыда, совести и прочих пережитков.
— Можно я пройду, дедуля? — попросила она с очаровательной улыбкой. — У меня здесь подружка работает…
Полагайся нам табельное оружие, за одного бы дедулю открыл огонь на поражение. На себя посмотри! Сорокалетняя тётка, а туда же — фею включает!
— Пропуск, — проскрежетал я.
— Да откуда ж у меня пропуск? — наивно удивилась она, хлопая накладными ресницами.
Дура! Сперва дедулей назвала — теперь обворожить пытается!
— Не пущу, — упёрся я.
— Ну пожа-алста… — прикинулась она безутешной.
— Не имею права.
Решила заехать с другого боку, заговорила в официальном тоне:
— Тогда, будьте добры, позовите Лялю из отдела снабжения. Скажите, Мила спрашивает…
— Не имею права покидать свой пост.
— Как? Вообще? — радостно опешила она.
— Вообще!
Нахалка уставилась на меня с восторгом, потом повернулась и нагло продефилировала на охраняемую мной территорию. Я было дёрнулся следом, но не оставишь же в самом деле вверенный тебе пост!
Ну и какое после этого могло быть настроение?
Второй год турникет грозят поставить — никак не соберутся!
Главное, однако, поджидало меня впереди. Минут через десять в стеклянный тамбур проник с улицы незнакомый мне очкарик. Средних лет, среднего роста, плащик нараспашку, под плащиком — серый костюм с галстуком, в руке портфельчик, украшенный металлическим логотипом нашей фирмы.
Миновав входной аквариум, пришелец приветливо кивнул охраннику. То есть мне.
— Добрый день, Миша…
И попытался пройти дальше.
Ну вот… А я полагал, что предел человеческой наглости уже достигнут десять минут назад!
— Минутку! — остановил я его.
— Да?.. — Он обернулся, удивлённый.
— Кто? К кому?
— Красная Шапочка! — чётко представился он. — К Серому Волку!.. Миша, с тобой всё в порядке?
— Отставить смешочки! — рявкнул я, осатанев. — Ваш пропуск!
Незнакомец озадаченно моргнул, потом сообразил, в чём дело, — разулыбался.
— А-а… Опять Никанорыч чудит? Что ж… Глядишь, так всех и выстроит. Прошу…
Достал из внутреннего кармана удостоверение, предъявил в развёрнутом виде. Я прочёл, что там у него было впечатано, и, честно сказать, оторопел.
— Ну-ка, дайте…
Без возражений он отдал мне корочки. Вроде всё чин чином. Зарезин Сергей Петрович. Фотография — соответствует.
Но это был не он. Не Зарезин. Сергея Петровича я, слава богу, прекрасно знаю. Зарезин худощавый, сутулый, а этот пополнее, поосанистее. А главное — лицо не то.
— Гражданин, — сказал я. — Вы кто?
Незнакомец озабоченно заглянул мне в глаза.
— Да что с тобой, Миша?
— Да со мной-то всё путём! — вспылил я. — А вот с вами…
Снова открылась внутренняя дверь входного тамбура, и послышался скрипучий голос начальника охраны:
— Привет, Петрович… В чём дело, Миш? Проблемы?
— Вот, — сказал я, протягивая документ.
Громадный костлявый Александр Никанорович вчитался, нахмурился.
— Спасибо за службу, — мрачно прогудел он. И снова повернулся к самозванцу. — А Миша-то прав. Просрочено удостоверение, Петрович. Непорядок. Займись давай… — Вернул ему корочки, дружески приобнял за плечи. — Как вчера на рыбалку съездил?..
И увёл его в сторону лестницы.
Я тупо смотрел им вслед. Смотрел долго. Ну не с ума же я сошёл в конце-то концов!
— Пока, дедуля! Чмоки-чмоки…
И мимо меня пропорхнула на выход давешняя нахалка.
* * *
Во-первых, удостоверение просрочено не было (я бы заметил). Стало быть, соврал Никанорыч… Зачем? А главное, кому? Мне?.. На проходной нас находилось трое… Получается, мне. Не этому же…
Пододвинул поближе листок с машинописным реестром телефонов, нашёл нужный номер, набрал.
— Здравствуйте, — сказал я, услышав «аллё», произнесённое писклявым девчоночьим голоском. — А можно попросить к аппарату Сергея Петровича?
— А папа ушёл на работу, — отрапортовала дочурка.
— Давно?
— Мам, давно? — заорали в телефоне, и вскоре детский голос сменился женским:
— Полчаса назад. А кто спрашивает?
— Неважно… — буркнул я и положил трубку.
Не допытываться же, в самом деле, сильно ли папа раздобрел за сегодняшнее утро и не выправил ли осанку!
Может, приняли на работу полного тёзку, однофамильца — и теперь у нас два Сергея Петровича Зарезина? Ну да! И должность у них тоже одна на двоих?
Чертовщина какая-то…
Разумеется, я знаю, что такое парамнезия. Это сейчас я вахтёр, а раньше-то и журналистом успел поработать, и редактором, и корректором. Все умные слова мне известны. Или почти все.
Ложная память. Собственно, любая память ложная, но… не до такой же степени!
Ладно, допустим, ложная. Почему тогда соврал Никанорыч?
Плохо, что нельзя покидать рабочего места. Побродил бы сейчас по учреждению, порасспрашивал бы кое-кого: померещилось, не померещилось… Да не могло померещиться, не могло! Кому ещё верить, как ни себе?
Разве что начальству…
* * *
Обязанности свои в тот день я выполнял машинально, в голову упорно лезло некое давнее воспоминание. Проходил я студентом педагогическую практику в пионерском лагере. Строгостью не отличался, разрешал, например, пацанам после отбоя рассказывать страшилки. Да и самому послушать было интересно.
