ФРГ. Штрихи к портрету - [28]

Именно это вино мы и заказали, завернув в первый попавшийся кабачок, подвальное помещение, меблировку которого составляло несколько бочек, врытых в земляной пол и выполнявших роль столов. Хозяин заведения, чернявый человек, кажется, самый тощий из всех когда-либо виденных мною шинкарей, долго прислушивался к нашему разговору, потом подошел и, удостоверившись, что мы русские, пустился в воспоминания о своем пребывании в нашей стране, сначала в качестве солдата под Ленинградом, а потом в качестве пленного где-то значительно восточнее. Растроганный встречей с прошлым, рыцарь винной бочки вручил нам фотографию своего дома, в котором помимо бара имелись также комнаты для гостей, и горячо рекомендовал навестить город в первую субботу июля, когда здесь происходит карнавал, или же в первую субботу октября, когда начинается праздник урожая.

— Для вас у меня всегда отыщется комната, — проникновенно сообщил он, упаковывая бутылки «нактарша», которое мы решили приобрести на память об этом красивом, живописном городке.

Чтобы скоротать время до отплытия, мы отправились побродить по улицам и очень скоро очутились перед центральным зданием города — церковью. Там шла служба. И мы ограничились посещением находящегося при ней кладбища, опрятного и ухоженного, как, впрочем, и все ранее виденные в этой стране. Однако внимательный взгляд всегда отличит редко посещаемые или даже заброшенные могилы. Не знаю почему, но именно они и привлекают меня больше других. Я подошел к одному из таких надгробий и прочел: «Бальдур фон Ширах, 1907–1974. Я был одним из вас». Моим спутникам эта надпись не сказала ничего. Они уже принадлежали другому поколению. А меня заставила вздрогнуть. Так вот где окончил свои дни организатор и руководитель пресловутой «Гитлерюгенд» — молодежной организации гитлеровской Германии.

Давно уже скрылся за горою Крёв. Вокруг нашей посудины искрился, переливался, клокотал ясный день. Вздымая длинные шлейфы волн, мимо нас проносились быстроходные катера с прицепившимися воднолыжниками, их юркие и пестрые фигурки, казалось, витали в воздухе. Солнечные лучи, падая на взбаламученную поверхность реки, порождали бесчисленные блики, вспышки, снопы света, а перед моими глазами проплывали, как тени прошлого, годы моей молодости, отнятые войной…

Через полчаса нас встречал город Трабен-Трарбах, слившийся из двух городов, расположенных на противоположных берегах, связанных старинным мостом. Название «Трабен», происходящее от латинского «Таберна» (Таверна), говорит само за себя. Несмотря на большой пожар, уничтоживший в 1879 году большую часть домов, в городе находится, как сообщает путеводитель, самое красивое здание на Мозеле — дом некоего кайзера, построенный в 1762 году. Сложенный из красного песчаника в стиле рококо, дом этот действительно красочен. Но жить в нем вряд ли доставляет удовольствие из-за неизменно торчащей под окнами толпы любознательных туристов.

По сей день Трабен вполне оправдывает свое название, держа первенство по торговле винами. В его погребах покоится свыше тридцати тысяч бочек, ежегодно наполняемых доверху.

Города Цем, Неф, Бремм. Это нижний Мозель. Все чаще в привычный, устоявшийся веками пейзаж вторгается сегодняшний день. Давно уже по обеим сторонам реки тянутся автомобильные дороги. Теперь сюда пришел автобан. На огромной высоте пересекает долину бетонная лента эстакады.

Вопреки бытующей здесь пословице «Там, где плугу проползти, винограду не расти» в Бремме виноградари, соседствуя с пахарями, производят отличнейшие вина. Сам Бремм связан петляющей в виноградниках дорогой с многочисленными деревнями, похожими друг на друга, как близнецы. Глубоко под ними проходит длинный железнодорожный туннель, построенный еще в 1877 году. А над всей этой местностью господствует одна из вершин горного массива Таунус, увенчанная руинами старинного монастыря.

Крупнейший город нижнего Мозеля Кохем — излюбленное место туристов. Всегда оживленный, жизнерадостный, пестрый, набитый автомашинами и людьми, окруженный виноградниками, городок этот живописен. Он сохранил немало средневековых строений: замок, колодец, несколько жилых домов. Но слишком уж бросается в глаза стилизация «под старину». Вещающие со стен многочисленных питейных заведений бойкие стишки о том, что «старый Кохем веселья и песен приют, где вино, а не воду охотнее пьют…», не столько веселят, сколько раздражают.

За Кохемом, точнее, за соседним Клоттеном начинается так называемая Долина рыцарей, получившая свое наименование благодаря множеству руин, оставленных средневековьем. Сам Клоттен, также украшенный старинным, вызывающим восхищение замком, существовал, как предполагают, уже при кельтах. За городом расположен горный заповедник, заселенный кабанами, оленями и особенно лисами. Последние границ заповедника не признают, и на них разрешена охота. Это лесистое плоскогорье Таунуса здесь называют Хундсрюком (собачьей спиной). Берега теряют виноградное своеобразие, уступая место пейзажу, столь характерному для Рейнской области: домам, дорогам, промышленным предприятиям. Все настойчивее оттесняют они зелень, разрастаются, загромождают горизонт. Кажется, что сам Мозель упирается в стену какого-то высокого здания. В общем, так оно и есть. Это крепость Эренбрейтштейн, вырытая в рейнской скале точно против устья Мозеля. Опутанный дорогами, закованный в мосты, загнанный в шлюзы, Мозель умирает, отдавая свою энергию Рейну.