Французская защита - [36]
— Одинцов — Бурей! — громко провозгласила мадам Шодэ, зачитывая пары последнего тура.
«Да, это он!»
Виктор с удивлением рассматривал бывшего чемпиона Москвы. Тот уже давно мотался по разным странам в поисках лучшей доли. Покинув СССР в начале восьмидесятых, Яша (так его звали все шахматисты) побывал и в Израиле, и в США, и еще Бог знает где.
Но осел, в конце концов, в Париже.
«Как он изменился! Я помню его фото в наших журналах и газетах. Черноволосый мужчина, уверенный взгляд, всегда очень хорошо одетый. А что теперь?»
Виктор перевел взгляд на Яшину одежду.
Потрепанный пиджак. Черные, засаленные брюки. Стоптанная обувь. Весь какой-то дерганный, нервный, с лихорадочно бегающими глазами. «Да… вот так частенько заканчивают шахматные профи… Даже первый чемпион мира Вильгельм Стейниц умер в полной нищете. Есть над чем задуматься».
Игра была острой.
Бурей «подкручивал», пожертвовав одну за другой три пешки. Одинцов хладнокровно защищался. Партия переходила в эндшпиль с перевесом Одинцова. Он, гася инициативу противника, отдал назад две пешки и избежал угроз королю.
Бурей вспотел и с каждым ходом все быстрее ударял по кнопке шахматных часов.
Он проигрывал.
В решающий момент, когда Виктор уже хотел, было заматовать короля соперника, над его ухом раздался знакомый голос:
— Temps!
— Oui! — по-французски воскликнул Бурей, указывая пальцем на циферблат Виктора. Красный флажок белых безжизненно повис острием вниз. И в эту секунду рухнул также флаг черных.
— У Вас раньше, — развел руками Яша, — я выиграл.
Виктор поднял голову. Около его столика, довольно ухмыляясь, стоял Моллимард.
— Опять ты… — глухо проговорил Одинцов.
Француз, памятуя об инциденте трехмесячной давности, отошел прочь.
Он что-то стал рассказывать сгрудившимся около него парижанам, изредка кивая в сторону русского шахматиста.
На Одинцова налетел смугленький человечек.
— О’ кей! — воскликнул он. — Две тысячи франков, но у меня нет кэша!
Он похлопал себя по карманам и вытащил чековую книжку:
— Чек! О’ кей?
Виктор кивнул. Открытый счет в Лионском банке давал ему возможность обналичивать выписанные в чеках суммы.
Человечек заполнил бумажку, оторвал ее от книжки и, улыбаясь, вручил ее Одинцову.
Тот повертел чек в руках.
«Все правильно. Сумма две тысячи франков, печать банка, подпись клиента».
Он сгреб все свои шахматные книги, комплект фигур с красивой доской, уложил в большой матерчатый мешок и вручил покупателю.
Блицтурнир закончился.
Получив из рук мадам Шодэ символический второй приз в размере трехсот франков, Виктор, весьма довольный прошедшим днем, уже собирался покинуть гостеприимный клуб, как его окликнул Яша Бурей.
— Да? — отозвался москвич.
— Ты продал книги и комплект арабу.
— И что? — удивленно спросил Виктор.
— Я бы на твоем месте не стал этого делать.
— Почему?
— Ты, я вижу, недавно во Франции.
— Да.
— Поэтому не знаешь, что с арабами лучше не иметь никаких дел.
— Серьёзно?
— Более чем. Проверено на личном опыте. Но у тебя, быть может — все обойдется. Выглядел этот араб весьма респектабельно…
— А что может быть? Он же выписал именной чек.
— Всё может быть, — улыбнулся бывший чемпион Москвы, и, взяв свой пакетик с термосом, вышел из клуба…
— Я еду на работу в ресторан! — постучала в дверь Иоланта. — Ты остаешься дома?
Виктор, который полчаса ждал, пока жена Жоржа соберется в дорогу, моментально ответил:
— Конечно! Ты поможешь мне получить деньги по чеку?
— Хорошо. У меня будет примерно полчаса для этого.
Через пять минут небольшая малолитражка Иоланты вырулила на автобан Париж — Понтуаз.
Французы отличаются быстрой ездой.
В этом Одинцов убеждался много раз. Однако, в отличие от его соотечественников, ведут себя на дороге по-джентльменски. Такого хамства, как на улицах Москвы, здесь нет и в помине.
Иоланта уверенно вела машину.
Виктор скосил глаза на стрелку спидометра. Сто сорок.
Многочисленные развязки на подъезде к столице резко замедлили скорость. Как будто десятки дорог-ручейков вливались в один котлован, в одно большое море под названием Париж.
В банке «Лионский кредит» миловидная девушка, взяв чек из рук Виктора, набрала какие-то цифры на экране компьютера.
Спустя минуту экран вспыхнул красной полосой.
Француженка, все так же мило улыбаясь, что-то быстро проговорила Иоланте.
Та удивленно расширила глаза.
— Слушай, ты у кого этот чек принял?
— У араба одного. В клубе. Хорошо одет был, пальцы веером от золота… Продал ему мои шахматы и книги.
— Он выставил тебе оппозицию.
— Чего выставил? — не понял Виктор.
Он знал понятие оппозиции в шахматах. Это когда в пешечных окончаниях твой король становится напротив монарха противника, и тому невыгодно делать ход.
Но это — в шахматах.
— Оппозицию. Чек свой как будто признал недействительным. Вот сволочь!
— И что теперь?
— По нашим законам можно дойти до суда. И снять с его счета деньги. Но эта скотина знала, что ты ничего не можешь сделать! Твоя сделка противоречит законам. Ты же не имеешь пока права заниматься бизнесом во Франции.
Виктор Одинцов грустно смотрел в потолок.
Надо же! Первый серьезный турнир и — такая беда!
Первая попытка что-то заработать и — провал!
Его обманули.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.