Французская защита - [34]
Хвост очереди выходил на улицу.
Горбачевские «реформы» завели страну в болото всеобщего дефицита. Логический конец воплощения в жизнь бредовых идей, изложенных когда-то бородатым евреем по имени Карл.
— С оливковым, пожалуйста! — наугад рубанул Одинцов. Хотя до этого ни разу не ел мясо, поджаренное на этом продукте.
Название понравилось.
Василий Петрович засуетился на кухне.
Симона вместе с Виктором медленно осматривали квартиру-музей.
— Смотрите, подлинник Шемякина! — воскликнула девушка.
Со стены на Одинцова смотрели странные, изогнутые фигуры на фоне какого-то мистического пейзажа.
Он пожал плечами:
— Я, если честно, ничего не понимаю в этом. Например, вот та картина мне намного больше нравится.
И он указал на красивый морской пейзаж.
— Тоже известный художник, француз, автор этой работы.
Симона назвала фамилию, но она ничего не говорила Одинцову.
— Василий Петрович рассказывал занимательную историю об этом полотне, — продолжала девушка, — он купил его у художника давно, прямо на улице, тот совсем не бьи известен.
— И что? — заинтересовался Виктор.
— Потом, спустя двадцать лет, когда имя художника гремело по всей Франции, Василий Петрович привез ему эту картину.
— Зачем?
— В последние пять лет, с тех пор, как только живописец «пошел в гору», стал модным, он по-другому подписывает свои полотна. Василий Петрович хотел получить новый автограф мэтра.
— И что?
— Тот сначала не узнал свою работу. Потом отошел на несколько шагов назад, прищурился и воскликнул: «Да, этот пейзаж я написал! Сколько лет прошло!» Взял кисть, сделал несколько мазков, и сзади полотна поставил свой новый знак.
— И теперь эта картина изменила свою стоимость?
— Конечно! В десятки раз. Вложение денег в искусство давно считается надежным, прибыльным делом.
— Интересная история, — улыбнулся Виктор.
Старинный паркет слегка скрипел под их ногами. Русская старина: самовары, прялки, иконы, пасхальные яйца и другие предметы молча смотрели на потомков.
— Ну-с, молодые люди, прошу к столу! — раздался голос хозяина.
— Минутку, мы сейчас! — весело отозвалась Симона.
Она подвела Одинцова к ванной.
— Перед едой надо помыть руки, — заботливо проговорила девушка, — и вообще…
— Что вообще? — чуть покраснел Виктор.
— После обеда мы пройдемся по магазинам, тебе надо переодеться…
— Я пахну тюрьмой? — напрямик спросил Одинцов.
Девушка встряхнула копной каштановых волос и, посерьёзнев, ответила:
— Просто тебе надо избавиться от этой одежды. Да, она пропахла тюрьмой. Не обижайся…
— Но у меня совсем нет денег. Я не знаю, как уеду в Москву.
Симона посмотрела мужчине в глаза:
— Домой ты всегда успеешь. Мы разговаривали об этом с Василием Петровичем. Деньги ты отдашь мне позже, когда заработаешь.
Щеки Виктора вспыхнули.
Он ничего не ответил, молча прошел в ванную и умылся.
Пара бокалов прекрасного «Bordeaux» чудодейственным образом меняли сознание Одинцова.
Мир набирал краски.
Что-то тягучее, страшное, липкое, неприятное до омерзения оставалось позади. Три месяца тюрьмы слились в один мутный временной поток. И теперь, сидя в этой симпатичной кухоньке в окружении своих соотечественников, принявших живое участие в его судьбе, Виктор чувствовал, что как будто покинул эти неприятные липкие воды и ныряет в звенящий своей свежестью и чистотой горный ручей.
— Ну, за твои будущие спортивные успехи! — поднял очередной бокал Василий Петрович.
— Спасибо…
Все по-русски чокнулись, Симона пригубила вино и вопросительно взглянула на Виктора.
— Три команды, играющие в первенстве Франции, хотят видеть тебя в своих рядах.
— Какие команды?
Василий Петрович вытер салфеткой губы и проговорил:
— Значит так. Первым позвонил мне президент клуба «ISSY — les — MOULINEAUX». Это — пригород Парижа, один из районов. Команда неплохая, крепкая. Затем о тебе спрашивали из «Caissa», что у нас здесь рядом. Мы познакомились в этом месте, ты помнишь. И, наконец, тобою интересуется эмигрантский клуб, за который еще когда-то играл Александр Алехин. Его президентом является мой друг Жорж Гиршманн.
— И, кстати, мой деловой партнер по работе, — добавила Симона.
— А какие условия предлагают команды?
— У всех примерно одинаковые. Они оплачивают тебе дорогу, проживание, и дают еще деньги за игру, правда, не слишком большие. Но что поделать, огромные гонорары бывают здесь разве что у теннисистов и футболистов.
— А вы что посоветуете мне?
— Я бы выбрал на твоем месте клуб Жоржа. Верно, Симона?
Девушка утвердительно кивнула.
Виктор улыбнулся, и, осмелев, поднял еще бокал:
— Спасибо, я так благодарен вам! Что ж, за клуб Александра Алехина!
Виктор Одинцов не узнавал себя в зеркале. Он похудел за три месяца килограммов на десять, осунулся, и в глазах появилось доселе незнакомое выражение.
Немного усталое, опустошенное.
Симона помогла подобрать ему костюм, рубашки, новую обувь, белье. Они вышли из супермаркета, держа в руках пакеты, где лежали старые вещи мужчины.
— Давай! — девушка потянулась к руке Одинцова.
Одежда, пропитанная молекулами тюремной камеры, полетела в мусорный контейнер.
— Ну вот, и отлично! — засмеялась Симона. — Ты теперь выглядишь совсем по-другому!
— Как по-другому? — спросил Виктор, и в этот момент в его душе что-то дрогнуло.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».