Французская защита - [37]

Шрифт
Интервал

Как ребенка.

Что теперь делать?

На душу наваливалась тоска. Ему хотелось побыстрее покинуть эту страну и никогда больше сюда не возвращаться.

«Устроюсь где-нибудь в Москве на работу. Люди ищут и находят. А я пытаюсь поймать удачу за тысячи верст от Родины. Зачем это мне надо?» Но перед глазами почему-то вставало лицо Симоны, и Виктор отгонял малодушные мысли.

В первый же день после тюрьмы он с разрешения Василия Петровича позвонил домой.

Жена на удивление говорила с ним холодно.

Кроме упреков в том, что он уехал и забыл свой дом, бросив семью на произвол судьбы, Виктор ничего не услышал.

Разговор кончился тем, что жена в раздражении бросила трубку на рычаг аппарата.

«Куда ни кинь, всюду клин. Они не гонят меня сразу в Москву, но ведь знают же, что у меня нет денег.

А, быть может, правильно делают, что дают возможность самому проявить себя? Как будто бросают в омут: хочешь научиться плавать — выплывай!»


Помощь пришла с самой неожиданной стороны.

На следующий вечер, после фиаско с банковским чеком, в доме Гиршманнов раздался телефонный звонок.

Жорж, поговорив несколько минут с невидимым собеседником, радостно поманил пальцем Одинцова.

— У тебя хотят взять интервью! — воскликнул президент клуба.

— Кто? — поразился Виктор.

— Редактор шахматного журнала. Он хочет услышать твою версию происшедшего в Торси. Уже одно издание написало об этой истории.

— И что же оно написало?

— А! — махнул рукой Жорж. — Ложь, замешанную на французском национализме.

— В смысле? Меня там облили грязью?

— Вроде того. Но аккуратно, с пакостными намеками.

Одинцов задумался.

— А этот журнал, он что — лучше?

— Он всегда был в оппозиции к тому изданию. И мне нравится читать его.

— Так ты советуешь соглашаться?

— Конечно! Ты скажешь там всю правду. И за это тебе еще заплатят деньги!


Все так и получилось.

Симона, вызвавшаяся быть переводчиком, сияла по возвращении домой:

— Я видела, твое интервью очень понравилось редактору! Все будет отлично!

Засунув полученный гонорар в надежный карман, Одинцов помчался на Елисейские поля.

Там, с левой стороны, если смотреть на Триумфальную арку от Лувра, находилось агентство «Аэрофлота».

— Один билет до Москвы, на завтра! — возбужденно крикнул в окошечко Виктор.

Девушка, сидевшая за компьютером, мило улыбнулась:

— Соскучились?

— Еще как! Есть билеты?

— Конечно. Вам экономический класс?

В аэропорту французский пограничник, задержав свой взгляд на страничках паспорта Одинцова, через двадцать секунд вопросительно уставился на Виктора.

Гостевая виза была просрочена.

Возникла безмолвная пауза. Красноречивый взгляд русского говорил:

«Ну что ты, не мужик, а? Бывает, да, знаю — просрочил время. Неужели разборки из-за такой ерунды начнешь?»

Француз внимательно осмотрел Одинцова с головы до ног.

Вкус Симоны при выборе одежды сработал.

«Приличный месье, такие никогда не нарушают визовый режим… странно… ладно…черт с ним!»

И француз хлопнул штампом по страничке паспорта русского.


Аэробус А 310, не спеша разогнавшись своей огромной массой по бетонке аэропорта Шарль де Голь, взмыл во французское небо.

Виктор закрыл глаза и откинулся в кресле.

Наконец то!

Он сегодня будет в Москве!

Дома. В России. На своей Родине.

Он думал за эти три часа полета обо всем.

Быстрым калейдоскопом мелькала его жизнь.

Прежняя. Серо-будничная. Лишь улыбка дочери раскрашивала ее в более радостные тона.

Этот кошмар Торси и Vert Galant.

Он вспоминал Лёху, Юрка и французских заключенных. Его друг, лежащий среди льда тюремного морга, не давал Одинцову право безмятежно улыбаться, забыв обо всем.

Он вспоминал Женевьеву.

Свой выход из неволи.

Новых друзей. Одинцов чувствовал, что должен вернуться, чтобы не подвести их.

Но он бы вернулся в любом случае. Даже, если бы не должен был играть за новую команду.

Глаза Симоны, провожавшей его в аэропорту, заставили бы его это сделать.

Она не поцеловала Виктора на прощание.

Но выражение глаз девушки было дороже любого поцелуя.


Что-то резко щелкнуло в ушах Одинцова.

Самолет снижался.

Миловидная бортпроводница, благосклонно наливавшая Виктору сверх нормы пиво «Будвайзер», наклонилась к пассажиру:

— Пристегните ремень, пожалуйста. Через десять минут садимся.

В микрофонах самолета послышалось:

— Наш самолет приземлился в аэропорту «Шереметьево-2». Температура за бортом плюс шестнадцать градусов…


Его никто не встретил.


— Станция метро «Таганская», переход на кольцевую линию! — привычный голос в вагоне метро вывел Виктора Одинцова из состояния усталой задумчивости.

Его остановка. Знакомая до мелочей.

Ничего не изменилось за эти три с небольшим месяца. Но Виктору казалось, что здесь он отсутствовал вечность. Или, по крайней мере, три года.

Он миновал подземный переход и поднялся на шумную улицу. Августовский вечер мягко стелил волны прохладного ветерка на разгоряченный дневным зноем асфальт.

Огромная пробка перед въездом на Таганскую площадь дымила сотней выхлопных труб. Вот и большой гастроном, куда Виктор ходил за продуктами.

Ого! Как быстро!

Привычные запахи смешивались с ароматами восточного кафе, выстроенного в отсутствие Одинцова.

В нем суетились смуглолицые кавказцы, обслуживая посетителей. Капитализм уверенно наступал на обломки горбачевской перестройки. Виктор перекинул дорожную сумку на другое плечо и ускорил шаг.


Рекомендуем почитать
Жизнеописание строптивого бухарца

Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».


Внутренний Голос

Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.


Повесть Волшебного Дуба

Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")


Дистанция спасения

Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.


Огоньки светлячков

Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.


Переполненная чаша

Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.