Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - [28]

. Свидетель событий 1917 года, французская журналистка Марили Маркович (настоящее имя — Амели Нери), писала 7 мая: «Пришла пора братаний. После «Воззвания ко всем социалистам»[292] русский солдат уверовал во всеобщий мир»[293]. Морис Жанен также оказался свидетелем последствий этого политического шага: «Посмотрели другие участки траншей. Везде один и тот же спектакль: орудия в иле и песке, боевой дух слаб, до сих пор регулярные братания, зачастую объясняющиеся желанием заполучить водку». В ходе визита генерал Болдырев посетовал Жанену, что «солдаты перестали быть патриотами: они могут быть патриотами Грузии, Малороссии, и т. д, но быть «русским патриотом» — теперь означает быть реакционером»[294].

В этом же месяце по просьбе Временного правительства, готовившего активное возобновление войны, в расположение войск был направлен французский пропагандистский десант. Полковник Першене, инженер флота Гено, лейтенант Пьер Паскаль и рядовой Юг посетили Северный фронт с целью убедить солдат в необходимости наступления. Эта группа французских офицеров была направлена в расположение 12-й армии Радко-Дмитриева, так как именно он запросил о командировании французов[295]. О подобном визите французской пропаганды в мае 1917 года просил и генерал Алексеев, обратившийся к дипломатическому представителю Дульсе с просьбой воздействовать на Совет рабочих и солдатских депутатов, «формулы которого, мало понимаемые несведущей толпой, производят отвратительный эффект»[296]. Пьер Паскаль также вспоминал, что особенно часто приходилось встречаться с модной формулой «без аннексий и контрибуций», которую большинство попросту не понимало[297].

Впечатление от знакомства с войсками было, скорее тягостным: «Визит Керенского не произвёл никакого впечатления на войска, обращённые в большевизм», «Дух наступления неизменно на нуле», а «слова Керенского оказывают благотворное влияние только на дисциплинированные контингенты». В вооружённых силах констатировалась полная анархия[298]. Полковник Першене сообщал о Двинской армии следующее: «Характеристикой нынешнего состояния является абсолютное отсутствие дисциплины. Армия представляет собой массу, которая имеет лишь видимость организации», «В Двинской армии[299] только 2 дивизии из 14 показались хорошими», «Как бы то ни было, время драгоценно; кампания 1917 года, которая внушала столь большие надежды, по-видимому, провалена. Если союзники не хотят, чтобы равным образом была провалена и кампания 1918 г., то они должны вмешаться, с большей или меньшей скрытностью»[300].

Похожие донесения поступали из Штаба Юго-Западного фронта, от полковника Табуи. Инспектируя 11-ую армию, он констатировал полную деморализованность и растерянность офицерского состава, причиной которых было, в первую очередь, непонимание как вести себя с выходящими из под контроля рядовыми, «смотрящими с ненавистью». Табуи констатировал: «Многие офицеры говорят <…>: «Армией овладевает неповиновение». Я так не считаю. Это не неповиновение, это, осмелюсь доложить, недисциплинированность. Болезнь, несомненно, уже тяжёлая, но болезнь излечимая, а не агония»[301].

Сотрудники французской миссии разными способами пытались вернуть боевой дух русскому фронту, продолжая надеяться на обновление русской армии. Безымянные информаторы 2 Бюро Генштаба Франции так докладывали о ситуации в России: «В той мере, в какой мы можем теперь сделать вывод о текущих событиях, кажется, что истинная опасность не в потенциальном сепаратном мире, но больше во внутренней анархии, вызывающей распад всех сил наших союзников, в результате чего Германия без риска могла бы одержать победу на русском фронте»[302]. Так, желая удержать силы союзников от внутреннего распада, глава Миссии, Морис Жанен стал одним из первых, кто потребовал присутствия французских социалистов и рабочих в России[303]. В апреле 1917 года Россию навестил Альбер Тома, его основная задача требовала убедить русский народ продолжать войну до победного конца, а средством вдохновить сердца людей служила социалистическая риторика, ставшая близкой русскому человеку. Поездки подобные Альберу Тома, предпринимались не только французской стороной. Усилия осуществляли и бельгийские социалисты, они объезжали войска, анализировали социально экономическую ситуацию в России. Причем совершались они именно в кооперации с французскими коллегами[304]. Эту меру поддерживали и некоторые русские военные: в марте 1917 года Жанен вспоминал о беседе с адмиралом Русиным, который уверял его, что выступления французских социалистов необходимы для увещевания русских единомышленников работать на благо Отечества: «Ваши социалисты должны хорошенечко сказать нашим социалистам убивать поменьше офицеров, и объяснить им, что офицеры нужны»[305].

Еще одной мерой стал выпуск сводок о дисциплине и моральных основах французской армии, которую выполняли сотрудники Миссии по просьбе русской Ставки. В своем дневнике, Морис Жанен написал, что миссия буквально разрывалась от запросов на подобные справки: «Офицеры, управлявшие войсками и привыкшие рассматривать дисциплину исключительно как нечто механическое, были совершенно дезориентированы»