Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - [29]

. В апреле 1917 г., пытаясь повлиять на разрушающуюся ситуацию, он телеграфировал в военное министерство о трудностях отправки хотя бы 3–4 офицеров в расположение каждой армии: «Прискорбно, что после 20 лет союза с русскими мы во Франции не располагаем достаточным количеством подготовленных в мирное время офицеров, чтобы хорошо обеспечить эффективную связь с действующими армиями, но сейчас уже слишком поздно что-либо менять, и в этих материях нельзя импровизировать»[307].

Союзники старались использовать все возможные способы повлиять на сложившуюся обстановку. Капитан де Малейси, информатор министра вооружений Франции и социалиста Альбера Тома, сообщал из Петрограда, что Февральская революция совершалась руками англичан и под их контролем в условиях политического кризиса, вызванного слабостью центральной власти, недоверием элиты к императору и императрице. Обретшее популярность рабочее движение де Малейси считал возможным умиротворить формированием раскола между рабочими и военными, а также крестьянами. К июню 1917 года программа де Малейси, ориентированная на создание классовых противоречий, обрела очертания: со словами «Россия еще преподнесет сюрприз», он писал Тома, что сформировать ядро контрреволюции, которая позволит установить военную диктатуру, готовую воевать до победы, чрезвычайно легко, и что он уже навел контакты с теми, на кого можно опереться в этом деликатном деле[308]. Де Малейси допускал мысль об интервенции сил союзников ради установления такой диктатуры[309]. В подобной риторике нет ничего удивительного: активность союзных разведслужб, в частности французской, существенно усилилась уже ко второму году войны, когда стало ясно, что обстановка на русско-германском фронте далека от желаемой[310].

Более радикальную позицию занимал и глава миссии пропаганды Франсуа де Шевийи: «Вместо попытки убедить русских социалистов и русский народ в целом, мы должны прямо сказать, что те, кто больше не хотят воевать с нами — предатели. Требуется говорить это со всей серьезностью, быть резкими. <…> Это единственный способ предотвратить опасность»[311].

Французская военная Миссия пыталась задействовать и свои ресурсы. Полковник Лавернь в марте 1917 года отчитывался, что «подполковник Таффанель и капитан Лоран, находившиеся в Москве, осторожно и, насколько это возможно, непрямо, взяли в свои руки все возможности пробудить бдительность лидеров [общественного мнения] для борьбы с подрывными возгласами»[312]. Фигура капитана Пьера Лорана в данном контексте представляет особый интерес — с начала 1917 года он был направлен в Россию военным министром для организации разведывательной службы, а также принял деятельное участие в поисках связей В.И. Ленина с немецкой разведкой: «С самого начала я должен был заниматься, прежде всего, большевистскими замыслами в России, соответствовавшими планам немецкой службы пропаганды и разведки в этой стране»[313], кроме того Лоран проводил через агентуру диверсионно-террористические и широкомасштабные пропагандистские акции в России[314]. Дискредитация большевиков была тесно сопряжена с контролем французами пограничного пункта Торнео в Финляндии. В мае 1917 года они скрупулезно отслеживали и составляли списки эмигрантов, возвращавшихся в Россию[315].

В конце июня 1917 года Лавернь констатировал отсутствие в России эффективно действующего органа контрразведки: в этих условиях он предлагал возложить контрразведывательные функции на Владимира Бурцева, которому правительство уже поручило собирать сведения о потенциальной немецкой агентуре в кругах социалистов и советах рабочих и солдатских депутатов: «Отправка в Россию специалиста по контрразведке жизненно необходима, используя сведения, полученные от Бурцева, а также от наших служб контроля телеграфа и паспортов, мы имели бы широкое поле для действий, и результат воспоследовал бы незамедлительно»[316]. Вероятно, в качестве такого специалиста был направлен комиссар полиции Шарль Адольф Фо-Па-Биде, ранее принимавший участие в высылке Льва Троцкого из Франции[317]. Он появился в России в июле 1917 г.[318], и впоследствии стал главой контрразведывательной службы французской военной Миссии в России[319].

В итоге французами был выработан проект организации контрразведывательной службы в России — Section de la centralisation de renseignement[320]. Проект предписывал передавать информацию о подозрительных лицах и провокаторах Бурцеву, знакомиться с его наработками по данной теме, а также установить обмен информацией между SCR и следующими инстанциями: Межсоюзническим контролем, Корпусом пограничной стражи, Министерством внутренних дел, Ставкой и цензурным ведомством. Контрразведывательная деятельность должна была осуществляться в пограничных зонах (например, Торнео, Романов, Харбин, Владивосток и др.), в армии и во внутренних областях страны, а также в рамках цензурных бюро с правом перлюстрации писем. Любая информация о подозрительных личностях должна поступать также в отделения SCR в Париже и Лондоне[321].

Что характерно, позиция Ленина и его единомышленников по вопросу продолжения войны не была секретом задолго до их прихода к власти. Как последовательные сторонники её прекращения, большевики обратили на себя внимание руководства и сотрудников французской миссии практически сразу после возвращения в Россию лидеров партии. Французы рассматривали выступления большевиков как пораженческую пропаганду, а их самих как силу, объективно игравшую на руку врагу, и пытались осуществлять ей противодействие. Таким образом, ещё до падения Временного правительства, сотрудники 2 бюро Генштаба Франции, а также сотрудники французской военной миссии (в том числе, например, генерал Лавернь, майор Гибер, сотрудник службы разведки Фо-Па-Биде