Француз Джо - [3]

В чине лейтенанта артиллерии ("Как мой кузен Бонапарт", - сказал он) Жозеф воевал с русскими во время Крымской войны, затем - в чине капитана - с пруссаками в 1870 году.
He showed me a scar on his bald pate from an Uhlan's lance and then with a dramatic gesture told how he had thrust his sword in the Uhlan's body with such violence that he could not withdraw it. The Uhlan fell dead and the sword remained in the body.	Он показал мне на лысой своей макушке шрам от уланской пики, а затем, театрально жестикулируя, рассказал, как всадил в тело улана шпагу, причем с такой силой, что так и не смог ее оттуда извлечь; Улан упал мертвый, и шпага осталась в его теле.
But the Empire perished and he joined the communists.	Однако империя приказала долго жить, так что Жозеф присоединился к коммунарам.
For six weeks he fought against the government troops under Monsieur Thiers.	Шесть недель сражался он с правительственными войсками мосье Тьера.
To me Thiers is but a shadowy figure, and it was startling and even a trifle comic to hear French Joe speak with passionate hatred of a man who has been dead for half a century.	Для меня Тьер - едва различимый в тумане истории силуэт, и меня очень удивило, даже позабавило, что Француз Джо говорил об этом скончавшемся полвека назад человеке с такой страстной ненавистью.
His voice rose into a shrill scream as he repeated the insults, Oriental in their imagery, which in the council he had flung at the head of this mediocre statesman.	Он возвысил голос и визгливо повторял по-восточному цветистые проклятия, которые когда-то обрушивал на голову этого бездарного политика в Совете Коммуны.
French Joe was tried and sentenced to five years in New Caledonia.	Потом Жозефа судили и приговорили к пяти годам каторжных работ в Новой Каледонии.
"They should have shot me," he said, "but, dirty cowards, they dared not."	- Им следовало меня расстрелять, - воскликнул он,- но эти подлые трусы не осмелились.
Then came the long journey in a sailing vessel, and the antipodes, and his wrath flamed out again when he spoke of the indignity thrust upon him, a political prisoner, when they herded him with vulgar criminals.	Затем последовало долгое путешествие на океанском пароходе в другое полушарие. Гнев француза вспыхнул снова, когда он рассказывал об унижении, которому подвергли его, узника совести, поместив рядом с обычными уголовниками.
The ship put in at Melbourne, and one of the officers, a fellow-Corsican, enabled him to slip over the side.	Корабль пришел в Мельбурн, и один из матросов, корсиканец и приятель Жозефа, дал ему возможность перелезть через борт и кинуться в воду.
He swam ashore and, taking his friend's advice, went straight to the police-station.	Он доплыл до берега и, по совету приятеля, отправился прямо в полицейский участок.

No one there could understand a word he said, but an interpreter was sent for, his dripping papers were examined, and he was told that so long as he did not set foot on a French ship he was safe.	Там никто не понял ни слова из того, что он говорил; однако полисмены послали за переводчиком, изучили промокшие бумаги беглеца и заявили, что, если ему не вздумается вдруг сунуться на какое-нибудь французское судно, он может считать себя в безопасности.
"Freedom," he cried to me.	- Свобода! - кричал он мне.
"Freedom."	- Свобода!
Then came a long series of adventures.	После этого началась длинная цепочка приключений.
He cooked, taught French, swept streets, worked in the gold mines, tramped, starved, and at last found his way to New Guinea.	Жозеф служил поваром, преподавал французский, подметал улицы, работал на золотых приисках, бродяжничал, голодал и в конце концов оказался в Новой Гвинее.
Here he underwent the most astonishing of his experiences, for drifting into the savage interior, and they are cannibals there still, after a hundred desperate adventures and hair-breadth escapes he made himself king of some wild tribe.	Здесь он пережил самые умопомрачительные из своих похождений. Попав в дикие, неисследованные районы в глубине острова, жители которых до сих пор не отучились от людоедства, француз после многих отчаянных авантюр, сотни раз оказываясь на волосок от смерти, сделался наконец царьком одного из туземных племен.
"Look at me, my friend," he said,	- Взгляните на меня, друг мой, - сказал он.
"I who lie here on a hospital bed, the object of charity, have been monarch of all I surveyed.	- Я, который лежу здесь, на больничной койке, и питаюсь за счет благотворителей, был властелином всех земель в округе.
Yes, it is something to say that I have been a king."	Это примерно то же, как если бы я был королем.
But eventually he came into collision with the British, and his sovereignty passed from him.	Однако потом он не поладил с англичанами, и власть уплыла из его рук.
He fled the country and started life once more.	Он бежал из страны и начал жизнь сначала.
It is clear that he was a fellow of resource for eventually he came to own a fleet of pearling luggers on Thursday Island.	Находчивости ему явно было не занимать, и вот он уже стал владельцем флотилии небольших парусных лодчонок, с которых на острове Четверга велся промысел жемчуга.