Фото на развалинах - [16]
— Фу, гадость, — сказала она, усаживаясь на спинку лавочки, ставя ноги на затоптанное сиденье. — Садись, Елисей.
Я сел рядом.
— Расскажи что-нибудь, — попросила Алиска. — Только не анекдоты.
Спасибо, разрешила. Мне сейчас было вовсе не до анекдотов. Только о чём можно было рассказать? О последней прочитанной книге? О том, как я ненавижу осень? О том, что я люблю развалины и хотел бы быть танком, расстреливающим персонально В. В. Карбони?
Я усмехнулся и сказал:
— Вчера я снова видел Виктора Валентиновича. Он рассказал, как в детстве лазил по разрушенной церкви и что сейчас ходит помогать своей бабушке. А потом он улизнул от меня к своей даме, в существование которой не верит Титова.
Алиска поморщилась:
— Вот только не надо о Наташе плохое говорить, она всё-таки моя подруга.
— А я плохое сказал? Я сказал, что она слепа и не видит очевидного. Не её вина, все влюблённые слепы. Но мы как друзья можем ей помочь.
— Как? — спросила Алиска. В голосе её слышался искренний интерес.
— Всего лишь привести доказательства своей правоты. Потому что не стоит влюбляться в учителей, это ничем хорошим не кончается. Вот ты, Алиса, нормальная девушка, правильно? Вот тебе и нравятся ровесники, а не всякие там великовозрастные придурки типа Карбони.
Алиска сунула в рот пальцы и принялась грызть ногти.
— Спасать надо твою подругу, — подвёл итог я.
— Да, знаешь, я тоже за неё волнуюсь, — наконец сказала Зеленина, — хотя Витя и мне понравился. Он красивый.
— Красивей меня? — я ехидно прищурился.
— Конечно, нет, — горячо заверила меня Алиска, — просто симпатичный. Ну хорошо же, когда учитель симпатичный, а не какая-нибудь старая дура. Да?
— Да, — сдался я. — Но Наташе мы всё-таки должны помочь. Вместе, хорошо?
— Хорошо, — кивнула она, — только сам придумай, как.
Придумал я уже, придумал. Только надо мои мысли вывернуть так, чтобы подходили для Алиски. Я задумался. А она спрыгнула со скамейки и посмотрела на меня снизу вверх:
— Давай сменим тему? А то гуляешь со мной, а болтаешь о Наташе.
— Давай сменим.
— Я вчера такое кино классное видела, про солдат в Афганистане, так ревела, весь фильм ревела!
Под её пересказ фильма я погрузился в анализ ситуации. Алиска на моей стороне. Надо этим пользоваться. Кроме воплей, какой я хороший, можно с помощью Зелениной внушать Наташе кое-какие мысли об историке. И замечательно, что эта информация будет попадать к Наташе не от меня. Я не буду вызывать у неё отвращения, а Карбони в её глазах всё-таки упадёт. Надо только добыть фотки. Так сказать, компромат. И неплохо бы присочинить про него какую-нибудь гадость.
— Хочешь, диск дам? — услышал я наконец.
— Хочу.
Темы для разговора иссякли. Я посмотрел на часы и с облегчением увидел, что уже можно идти провожать Алиску. Мы шли медленно, молча, изредка произнося две-три фразы. Алиска явно наслаждалась последними моментами нашей прогулки, я наслаждался тем, что долг исполнен и я могу спокойно пойти домой — заняться своими делами.
— Лесь, — сказала Алиска у самого дома, — ты без фотика пришёл?
— Что? А, да, — я хлопнул по внутреннему карману куртки, — я без него никуда не хожу.
— Тогда сфоткай меня, а?
— Хорошо.
Я достал аппарат. Конечно, сфотаю. А потом сотру эти кадры. Потому что они мне не нужны.
Алиска прислонилась к тополю. Я щелкнул её, не переводя режим: в чёрно-белом, как развалину.
Потом открыл перед ней подъездную дверь и поцеловал в щёку:
— Пока, Алис. Было здорово с тобой погулять. Надеюсь, что ещё встретимся.
— Конечно, встретимся!!!
Алиска скрылась в подъезде, а я мысленно поставил себе за свидание «пять». Всё-таки я молодец. Великий актёр, чёрт возьми! На секунду мне стало жалко Алиску, всё-таки я её обманывал. Но потом я утешил себя тем, что она сама виновата — не надо быть такой дурой и верить всему подряд. А я не виноват, я просто добываю себе Наташину любовь. Ничего не поделаешь, мир такой. Чтобы что-то получить, надо толкаться локтями и топать по головам. Не я его таким сделал!
Всю ночь мне снилась какая-то гадость. Что-то гонялось за мной, стучало, звенело, орало. Я убегал, падал, просыпался, снова засыпал, но и в новом сне продолжалось то же самое. В семь утра я окончательно проснулся — разбитый и с головной болью. Наверное, это погода так на меня действовала — пасмурная, холодная, ветреная. Ветер выл за окном так тоскливо, что хотелось немедленно исчезнуть, чтобы только не слышать этот звук. Я выбрался из-под одеяла и услышал голоса в гостиной. Родители ругались. Я поёжился — по полу явно сквозило, завернулся в покрывало и вышел из комнаты. В такую рань мать обычно спит. Что же могло случиться, что ей приспичило именно сейчас выяснять отношения?
Я толкнул прикрытую дверь в гостиную. Мать сидела у пианино и плакала, а отец стоял у порога, одетый, как будто только что пришёл. Хотя, скорее всего, так оно и было. Вчера, когда я засыпал, его ещё не было дома. Всё ясно, ночевал у любовницы, а под утро явился домой.
— Елисей… — сказал отец растерянно. Естественно, он не ожидал меня увидеть. Дети должны спать до звонка будильника.
— Угу, — согласился я с тем, что я Елисей, — ну, чего не поделили?
