Фосс - [18]

«Иди, Роуз, – говорила мисс Тревельян. – Хватит уже».

Роуз невозмутимо продолжала чесать, словно это был ее священный долг, цепко держа свою хозяйку за волосы.

Подобным образом уродливая и нелюбимая Роуз Поршен пыталась привязать к себе людей. Лора Тревельян никак не могла ее полюбить. Конечно, девушка была к ней добра. Дарила свои старые вещи и заботилась о ее физическом благополучии. Заставляла себя улыбаться женщине, и та сразу расцветала. Роуз излучала благодарность всем телом, однако именно ее тело и отталкивало юную хозяйку.

Так произошло и в случае с Джеком Пронырой, «тем типом», как отзывался о нем мистер Боннер после того, как уволил. Свое происхождение Джек держал в тайне и жил случайными заработками: чистил сковородки и выбивал ковры, помогал в саду, хотя считал это унизительным, и даже по надобности управлял каретой, надев импровизированную ливрею, когда Джим Прентис слег с бронхитом. Какие бы обязанности ему ни поручали, Джек Проныра всегда находил время втихомолку послоняться по двору под раскидистыми перечными деревьями, почесывая подмышки и жуя табак. Таким Лора его и запомнила: идет себе и сплевывает блестящую струйку слюны в заросли лавра. Рукава рубашки он обрезал по самые плечи, чтобы ничто не сковывало движений, и выставлял напоказ худые, жилистые руки с синими венами. Иногда Лоре приходилось наведываться во двор по хозяйственным делам, и ей тут же попадался на глаза Джек, весь в грязных пятнах и в бликах солнечного света. Следует признать, здоровался он всегда, хотя в такой наглой и оскорбительной манере, что девушка поскорей спешила в другую сторону, едва завидев его. В конце концов Джек Проныра угодил в каталажку. Причиной его падения стал ром. Говорят, в ночь ареста от него так разило спиртным, что казалось, поднеси спичку – и вспыхнет огненный столб. Так он попал за решетку. Мистер Боннер навестил его и сказал: хотя он всегда помогает тем, кого нанял, при таком поведении Джека он все равно бы его уволил, даже если бы судья не вынес приговор.

Парень рассмеялся ему в лицо, вытер волосатый нос рукой и заявил, что и сам бы ушел.

Больше они Джека не видели.

Однако Роуз осталась, и груди ее все так же колыхались под коричневым платьем. Лора Тревельян продолжала испытывать к ней отвращение. И девушку это крайне удручало, особенно когда горничная прикасалась к ней. Лора старалась не смотреть ей в глаза, как в случае с Джеком Пронырой. Все дело в телах этих слуг, твердила она себе с обреченностью и отвращением и гадала, как восприняла бы ее откровения тетушка, вздумай она ими поделиться. Вряд ли подобные навязчивые идеи тревожат других людей. «Надо выбросить все это из головы, – решила Лора. – Неужели я настолько ограниченна и самодовольна?» Таким невеселым размышлениям она предавалась и думала о том, как исправить свою натуру.

И когда с несчастной Роуз случилась беда, Лора Тревельян чрезвычайно расстроилась. По мере того, как все более-менее наладилось, убрали со стола, подмели все до мельчайших осколки хрустальной солонки, она вполне овладела собой. Никто ничего не заметил. Лора давно приучила себя сдерживать эмоции, и лишь тот, кто смотрит в глубь вещей, мог бы догадаться.

Тетушка Эмми видела только то, что лежит на поверхности. Поднеся к губам прелестный и совершенно бесполезный платочек, она сказала:

– Ну, девочки, вне всякого сомнения, это должно остаться между нами! Слава господу, что столовая не сообщается с кухней напрямую, и Касси с Эдит ничего не заподозрили. Разумеется, мистера Боннера уведомить придется, ведь ему может прийти в голову дельное предложение. До тех пор – ни слова!

– Маменька, мы позабыли про пикник у Принглов, – напомнила Белла, услышав бой дедушкиных часов.

Не было такой катастрофы, от которой Белла не смогла бы оправиться. В ее возрасте это еще получалось.

Ее мать досадливо прицыкнула.

– Да, милая, – протянула она. – Миссис Прингл будет вне себя… Экипаж подадут через полчаса, если мистер Прентис сможет подняться. Роуз, попроси Эдит сбегать к Джиму и напомнить про карету. Боже, мы опаздываем!

Не медля ни минуты, Лора Тревельян побежала переодеваться, досадуя на все пикники, вместе взятые. Ветер гнул деревья. Листва за окном металась спутанной зеленой массой, и Лора хмурилась, поправляя рукава и приглаживая волосы. Почти каждый день она гуляла по саду среди разросшихся кустов камелий и множества бесформенных темно-зеленых кустарников, какие встретишь в любом большом саду, и чешуйчатых местных уроженцев с отстающей от стволов корой. В углу сада рос бамбук, который знакомый капитан торгового судна привез мистеру Боннеру из Индии. Изначально там было всего несколько растений, потом они превратились в чащобу, наполняющую округу невероятно нежным шелестом. Даже безветренными вечерами беседа листьев бамбука, так похожих на перья, слышалась вполне отчетливо; иногда друг с другом сталкивались высокие как мачты стволы, и среди них раздавались голоса – прохожие перелезали через стену сада и лежали в зарослях, поедая свиные ножки и занимаясь любовью. Как-то раз Лора нашла там аляповатую женскую шляпку. В другой раз она обнаружила Роуз Поршен. «Это я, мисс, – сказала служанка, – в доме совсем душно». Потом Роуз протиснулась в глубь зарослей. Иногда ночь наполняли возгласы и непонятные огни. У корней бамбука влажная почва бывала затоптана. Мужские голоса звучали лениво и уверенно, женские – приглушенно. «Видно, напугал я вас, мисс», – сказал однажды из темноты Джек Проныра, лежавший, опершись на локоть, и поднялся с земли. Он курил. Лора едва не задохнулась от гнева.