Формы реальности. Очерки теоретической антропологии - [96]
Все начинается с туманностей, со статистических множеств с расплывчатыми очертаниями, с молярных, или коллективных, образований, включающих случайно распределенные сингулярности (салон, группа девушек, пейзаж…). Затем в этих туманностях или множествах прорисовываются «бока», организуются серии, в этих сериях появляются лица, руководствуясь странными законами нехватки, отсутствия, асимметрии, исключения, несообщения, порока и вины. Но затем все снова смешивается, разлагается, но на этот раз уже в чистой, или молекулярной, множественности, в которой частичные объекты, «шкатулки», «вазы» все в равной мере обладают положительными определениями, входят в искажающее сообщение через трансверсаль, которая проходит через все произведение, — огромный поток, который каждый частичный объект производит и перерезает, одновременно воспроизводит и срезает[499].
Здесь видно, как сначала Делёз и Гваттари в несколько измененной форме воспроизводят модель старой книги. Тут возникают значащие молярные группы, которые обладают еще лакановской структурностью. Они организованы через нехватки, зияния. Структурность ведет к появлению серий. Но затем эта молярность рассыпается на более мелкие частицы, структуры исчезают, и мы уходим на более низкий и глубинный уровень молекулярности, где негативность провалов и нехваток превращается в позитивность частичных объектов, которые соединяются в потоки интенсивностей, а не в структуры. Частичные объекты производят трансверсальные, а не структурные связи. Термин «трансверсальный» был использован Делёзом во втором издании книги о Прусте и обозначает такие связи между гетерогенными элементами, которые не образуют структур и устойчивых тотальностей.
Трансверсальность связей — это характерная черта частичных объектов, понятие, которое можно найти и у Фрейда, и у Мелани Клейн, и у Лакана, например в уже упомянутом семинаре об «Украденном письме». У Лакана частичные объекты характеризуют стадию инфантильной сексуальности, предшествующей собиранию воедино Эго:
Субъект <…> призван собрать воедино всё действительно пережитое им в прегенитальной стадии, свои разбросанные члены, свои частичные влечения, всю последовательность частичных объектов — вспомните святого Георгия Карпаччо, готового обуздать дракона, с разбросанными вокруг отрубленными головами, руками и т. п.[500]
Делёз переосмысляет понятие частичного объекта в «Различии и повторении», где он определяет его не просто как часть, отрезанную от целого (грудь, фаллос и т. д.), но как виртуальный объект, претерпевающий принципиальные изменения, например выделение из целого некоего частного аспекта:
Но такое выделение качественно; оно состоит не просто в изымании части реального объекта; изъятая часть обретает новую сущность, функционируя как виртуальный объект. Виртуальный объект — частичный не просто потому, что ему недостает оставшейся в реальном части, но в себе и для себя, поскольку он расщепляется, разделяется на две виртуальные части, одной из которых всегда недостает другой. Одним словом, виртуальное не подчинено глобальному характеру реальных объектов. Оно не только по происхождению, но сущностно — клочок, фрагмент, оболочка. Ему недостает идентичности. Хорошая или плохая мать, серьезный или веселый отец — согласно родительской двойственности — не два частичных, но один и тот же объект, утративший идентичность в двойнике[501].
Виртуальные объекты не имеют идентичности, но при этом их нельзя свести к набору структурных позиций и различий, потому что они обладают способностью постоянно меняться. По видимости, они похожи на антитетические слова у Фрейда или Леви-Стросса. Будучи противоположными по смыслу «хороший — плохой», они неразличимы, так как принадлежат одному и тому же объекту. Их полярность неустойчива, они не описываются структурными оппозициями. Их выпадение из интерпретаций и внятной семантики ведет к тому, что они не располагаются на поверхности, где знаки-символы выстраиваются в цепочки, мифы и нарративы. Они существуют (виртуально) в глубинах, где их невозможно территориализировать, поместить на карты и прочитать.
Частичные объекты не читаемы и не поверхностны, в отличие от стоических «бестелесных эффектов» (lekta). Делёз рассматривал отношения между частичными объектами и поверхностью в это же время в «Логике смысла». Прежде всего, такие объекты (рот, грудь) — «изначальные бездонные глубины»:
…они агрессивно опустошаются, рассекаются на части, рассыпаются на крошки и съедобные кусочки. Интроецирование этих частичных объектов в тело ребенка сопровождается проецированием агрессивности на эти внутренние объекты и ре-проецированием этих объектов на материнское тело. <…> Вся система интроекции и проекции — это коммуникация тел в глубине и посредством глубины[502].
Когда мы спускаемся ниже уровня знаков и единств и попадаем в мир виртуальности частичных объектов, мы оказываемся вне поверхности и погружаемся в глубину, как пишет Делёз, «ниже царства смысла», и оказываемся «между двумя нонсенсами чистого шума»
