Формула всего - [84]
Глаза открыл – уже рассветает. Чтобы было вернее, я нашел дерево с долгим дуплом и оставил в нем махорки. Угощайся, Батя. Грибов да ягод у тебя полная борода, а с куревом напряг – вот и покури, не спеша, смакуя, а когда покуришь – выведи меня из этой дыры! По рукам? – По рукам!
Спустя недолго я вышел в поле, а в поле речка, пересек ее вброд и пошел вдоль берега. Не раз и не два попадались мне спуски, скотиной раздрызганные, а потом я увидел бревенчатый мост и коровье стадо – голов в пятнадцать. Пастух был прищуренный и шустрый. Я его спросил, как пройти в Красновку.
– По речке дуй, – он смотрел на меня, как будто я сватал его единственную дочку.
– Далеко?
– Молодому близко.
– Спасибо. А как речка называется?
– Койка.
– А кто в ней спит? – пошутил я.
– Многие спят. Это здесь она мелкая, а там омута пойдут. Ну увидишь.
Я уже отвернулся, когда услышал:
– Вовка в ней утонул. Братик мой.
Он спокойно говорил. Это горе в нем давно задубело.
– А дети-то есть у тебя?
– Четверо, – гаже с гордостью улыбнулся. Зубы у него росли сикось-накось, как доски поломанного забора. – Ты откуда идешь-то?
– Из Чапека, – я назвал ему очень далекое место. – В Клуж-Решицу, – это было еще дальше.
Гаже присвистнул: «Далече», а потом подбодрил, словно дал добро:
– Раз дошел, то дойдешь. А твои где все? Вы ж ордой всегда…
– Был мой табор да сплыл, – ответил я, а про себя додумал: «Как твой Вовка».
– Догоняешь?
– Угу.
– А Указ-то слыхал?
– Слыхал.
– Удачи тебе.
– Спасибо, отец. Золота в судьбе!
Пастух не ответил. Он мне сочувствовал. Не всякую совесть Указ прошиб!
Завернул я оглобли на ту Красновку. Дорожка петляла в веселых взгорках. Солнце меня жмурило. Дэвла мой милый, спасибо тебе!
Я хорохорился – что мне Указ? На небе он не писан, речка мимо него течет. Ой нагуляемся, ай накрасуемся, ай налюбуемся. Жизнь – это золото! Я напевал. Мне пришла в голову дельная мысль. Я достал ножик, срезал веточку липы и сделал свистульку – такую громкую, что, когда я свистнул, аж в уши дунуло! Машке понравится.
Красновка стояла высоко над рекой, на покатом бугре. У реки кричали:
– Цепанул, блин.
– Вытягивай.
– Ой ли.
– Порвешь!
– Руки-крюки!
– П…а тебя родила!
Гаже вытянули бредень. Он был весь зеленый от тины. Дети сбежались глядеть улов. Меня долго не замечали, хотя я не таился. Потом один мальчишка толкнул второго, второй – третьего, а девчонка завопила:
– Драго!!!
Как бьется жизнь!.. Никогда и не думал, что можно так радоваться лишь от того, что тебя кто-то назвал по имени!
– Драго!
Я и опомниться не успел, как она оказалась у меня на руках! С ума сойти!
– Маха. Привет!
– Где ты был?
– Далеко.
– Смотри, – Машка раззявила рот.
– Я ничего не вижу!
– Шатается, – девчонка дотронулась до нижнего зуба. – Я знала, что ты придешь.
– А где твой папа?
– А вона!
Гаже смотрели сурово и угрюмо – зачем, мол, пришел и когда ты уйдешь? Пацаны, и те набычились – под отцов. Машка этого не понимала. Ее отец отделился от прочих и пошел ко мне. То-то поди проклял и меня, и Указ, и рыбалку, и весь этот день!
– Здравствуй.
– Здравствуй, – я забыл, как его зовут. – Рыбалка нестыдная.
– Да уж. Повезло, – гаже вытер шею. – Жарко сегодня.
– Пошли-ка в тенек.
– Ну пойдем. Я скоро, – бросил он мужикам. – Слезай, Машка.
Та воспротивилась:
– Папанька, я с вами!
– Иди, я сказал, играй.
– Я хочу с цыганом!
– А с ремнем не хочешь?
Я поставил Машку на землю:
– Поиграй пока тут. Мы дела свои решим и придем.
– Хорошо.
В теньке, под деревьями, без лишних ушей общаться стало проще.
– Не надо тебе здесь оставаться, – сказал Машкин отец. Он просил, а не прогонял, но мне и это пришлось не по нраву.
Я говорю:
– Не ожидал.
Он замусолил:
– Ты пришел-ушел, а нам жить.
– Ну-ну.
– Мы не виноваты.
– А я виноват? Покров придет – веревку-то мне намылишь? Или и мыла жалко?
– Нечего… говорить, – выдавил он хмуро.
– Стыдно?
– Уходи, цыган. Видит Бог, не я тебя выпроваживаю… Жизнь такая… нескладная. Вот возьми, – он мне сверток протянул. – Тут кокурки[97] и яйца. Жена собрала.
Это был его обед.
Сверток я принял, но не подобрел ни на калачик.
– Не за этим, – говорю, – я спешил к вам зайти.
– Ну так все выходит, – развел он руками, глаза попрятал, весь побелел. Он бы, пожалуй, провалился сейчас под землю – лишь бы меня не видеть! А еще лучше, чтобы я провалился. Посмотрел я и думаю: «Ах ты жучка! Не хочу тебе жизнь облегчать. Терзайся!». И давай его совестить:
– Не грусти, друг ситный. Держи хвост бодрей! Я твою дочку от смерти спас, а ты вот, значит, как… Кокурки и яйца!
Он воды в рот набрал, а я вижу – Машка в сторонке стоит, подойти не смеет. Подол теребит. Рада мне, глупая…
Все. Пора!.. Стиснуло грудь, и пошел я к ней – прощеваться.
Машка догадалась:
– Драго, ты уходишь?
Сердцем увидела! Несчастная будет.
Я наклонился к ней и сказал так, чтобы больше никто не слышал:
– Ты очень хорошая. Волшебницей вырастешь! Если удержишь.
– Да что ты?!
– Клянусь конями! Пусть небо посыплется и земля подо мною треснет!
Машка в восторге завращала глазами.
Тут отец подошел:
– Что ты ей сказал?
А я ухмыльнулся:
– Это наш цыганский секрет.
– Машка! Что он тебе сказал?
– Это наш цыганский секрет! – ответила Маха звонко. Наверно, ей попадет.
Что за народ — цыгане? Как получилось, что расселившись по всему миру, они нигде не стали своими, везде остаются на особом положении? Как изменилась их жизнь в современной России, и чем отличаются новые цыгане от новых русских? Что такое цыганский закон, цыганская правда, цыганская мораль? Откуда идет поверье, что Иисус Христос разрешил цыганам воровать и обманывать людей? В этой веселой и лиричной книге самые невероятные приключения и судьбы описаны с этнографической достоверностью. С любовью, горечью и беспощадной честностью автор изображает сцены из жизни хорошо знакомых ему цыган, преимущественно котляров.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.