Философия и событие. Беседы с кратким введением в философию Алена Бадью - [43]

Бадью принадлежит к этой традиции. Но он решительно обновляет ее. Почему? Потому что он строит этот материализм на основе математической науки. Материализм был физическим (Эпикур), биологическим (Ламетри), историческим, диалектическим и социологическим (Маркс), но он никогда не обосновывался математикой и логикой в столь систематичном и полном виде. Это изобретение нового вида материализма. Суть материи открывается не биологией или физикой, а математическими и логическими законами, которые организуют ее вечную композицию.

Все начинается с тезиса: бытие – лишь бесконечность множественностей. Нет одного бытия. Речь о бытии в единственном числе, к которой нас неизбежно подталкивает язык, не должна внушать нам мечты о некоем единстве бытия: есть лишь множественности, бесконечно разложимые на новые множественности. Невозможно найти завершения этой цепочки, ни сверху, ни снизу – то есть, нет ни первого Единого, ни предельного атома. Фундаментальная, исходная интуиция Бадью – в понимании того, что только математика способна описать такие бесконечно разложимые множественности. Теория множеств – в том виде, в каком она была придумана Георгом Кантором и аксиоматизирована Эрнстом Цермело и Абрахамом Френкелем, – это, по сути, не что иное, как теория множественностей, предполагающая существование пустого множества.

Эта теория не является частной или региональной. Это сама теория математики, ее вечное основание. Число, функция, точка, арифметическое отношение, на самом деле, выводятся из множеств. Все, что можно представить, состоит из множеств и элементов, причем элементы и множества сами являются бесконечными сложениями и разложениями. Короче говоря, бесконечность и множественность по праву могут считаться основой всякой вещи. Поэтому только математика высказывается о бытии: бесконечно разложимые множественности могут прийти только к пустоте. Или, говоря иначе, множественности состоят только из пустоты.

То есть, нет никакой тайны бытия. Конечно, люди ищут секрет бытия; они, в целом, пытаются интерпретировать мир, разгадать сущность вещей, их смысл. Он думают, что нашли в вещах нечто «значимое». Однако вещи не имеют смысла сами по себе. Они раскладываются до бесконечности, вот и все. Это пункт полного расхождения с Хайдеггером, который неустанно искал «смысл бытия». Но, поскольку смысла нет, философия Хайдеггера все больше облекалась в поэтические формы. Окончательный вывод, если мы все же хотим говорить о тайне бытия, – отсутствие у него значения, то есть его пустота. Хайдеггер говорил о Бытии, наделяя его величием, хотя нужно было говорить лишь о том, что есть какое-то бытие, то есть множественности, которые идут до бесконечности, причем их финальным пределом является только лишенная смысла пустота.

Возможны две ошибки в тезисе о бесконечности бытия, этой бесконечной множественности: первая – это религиозная интерпретация, которая понимает Бесконечность в качестве Бога. Но, на самом деле, нет ничего банальнее бесконечности, которая слагает все вещи и делает из мира бесконечное сложение и разложение. Вторая ошибка – считать, будто бесконечность – это хаос, радостный и непроницаемый. Это ошибка Делеза. Он остается романтиком бесконечности или своеобразным учеником колдуна: ему хотелось, чтобы мир походил на литературную магию, был уникальным гигантским вихрем, хотя он, очевидно, сделан из законов и стабильностей разного рода. Бесконечность определяется строгими математическими правилами.

Вот основные результаты «Бытия и события». «Логики миров» покажут то, что способ явления вещей зависит от определенной логики. Как может быть так, что вещи представляются нам едиными, собранными, к тому же открытыми для многих форм познания, которое может проходить через разные этапы? Я подхожу к знакомому предмету, смотрю на него под разными углами, издалека и вблизи; я могу сказать, что он относится к моему столу, моей квартире, но также к этому городу и к этой солнечной системе.

Философы-идеалисты предполагают наличие божественного порядка в мире или же основывают его на демиургической способности человеческого мышления, которое якобы организует мир благодаря некоему дару духа или сознания. Это путь Канта и Гуссерля. Для Бадью же феномены, то есть вещи в том виде, как они являются, не выражают божественный порядок и при этом не зависят от сознания, отдающего им приказы. Множественности составляются в соответствии с разными регистрами, в зависимости от различных интенсивностей явления. Восприятие малого и большого относительно; оно зависит от точки зрения на вещи. Наш взгляд сам зависит от этих логических правил. То есть так составляются «миры», которые предлагают различные режимы. Строго следуя за логикой так называемых «категорий», можно показать, что эта бумага и этот карандаш на столе обладают большой интенсивностью в мире, которым является эта комната, но ничтожной в мире пекинского рабочего, когда он на своем рабочем месте. В конечном счете, есть только миры и миры – и так до бесконечности; релятивность этих миров последовательна и дедуцируема. Бесконечность не хаотична; она упорядочена. Порядок является не божественным и не духовным, а логическим. Иллюзия – считать, что единая Вселенная объединяет, синтезирует это неизгладимое многообразие.