Фехтовальщица - [119]

– Я вам нравлюсь, Ален? – спросила она Франкона.

– Да, вы своя, – сказал Франкон и ласково похлопал ее по руке.

– А вы бы взяли меня в жены?

– О, нет.

– Почему? Боитесь де Санда?

– Я не такой особенный, как он. Мне нужна тихая гавань, а не стрельбище.

Разговор прервал Лабрю, вошедший в комнату с пузырьком в руке. Мизансцена, которую он застал там, заставила его приподнять брови и слегка приостановиться на пороге.

– Я, кажется, не вовремя? – поклонился он и улыбнулся так, что Женька не могла не смутиться.

– Меня, может быть, скоро убьют, Лабрю, – кое-как попыталась защититься она.

– Да, я тоже так думаю. И убийцей будет господин де Санд. Или господин де Шале?

– Лабрю, прекратите! Ваши дурацкие шуточки меня раздражают!

– Вас раздражают не шуточки, господин де Жано.

– А что?

– Предмет, на который они направлены.

– Я сейчас вас стукну! – вскочила фехтовальщица.

– Выпейте лучше настойку и идите вниз. Господин де Санд уже вернулся.

Женька оттолкнула руку врача с обезболивающей настойкой и побежала в нижнюю залу.

– Ну что? – бросилась она к вошедшему де Санду.

Даниэль сделал знак молчать и провел ее в кабинет.

– Граф принял вызов, – сказал он. – Деретесь завтра в шесть утра.

– … А он… как он? Что-нибудь еще сказал? Какое у него было лицо?

– Ты еще спроси, как он был одет и здоров ли он, – усмехнулся де Санд, присев на стул.

– Даниэль…

– Граф улыбнулся, но с каким-то вывертом. Похоже, он тоже давно хочет тебя повидать. Что с тобой? Тебе плохо?

– Опять заболел зуб.

– Так поехали к цирюльнику!

– Нет-нет, что ты! Я лучше попью настойку.

– Не поможет. Когда сильно болит, надо драть!

Но от цирюльника Женька отказалась, надеясь, что все еще можно поправить, не орошая процесс лечения лишней кровью. Лабрю все-таки заставил ее взять с собой приготовленную настойку. Он налил ее в пузырек и велел несколько раз прополоскать рот на ночь. Фехтовальщица послушалась, и больной зуб ночью не беспокоил. Она выспалась и встала, как обычно, сама, уже привыкнув просыпаться с началом рассвета.

Перед выездом девушка проверила весь костюм, его шнуры, ремни и пуговицы, чтобы быть уверенной, что ее не подведет какая-нибудь мелочь. Мишле она в этот день с собой не брала, а Жильберте сказала, что едет с де Сандом по делам.

– Если я не вернусь, мое имущество заберите себе.

– Как не вернетесь?

– Дело опасное, Жильберта.

– Неужели это…

– Тише. Никто не должен знать. Вы поняли.

– Да, простите, госпожа. Я помолюсь за вас.

Фехтовальщица приехала к де Санду раньше на целый час, но Даниэль тоже уже не спал, был бодр и свеж, словно только что вернулся из отпуска. Узнав, что Женька не завтракала, он заставил ее поесть холодной телятины и выпить немного вина.

– Даниэль, а если… д’Ольсино убьет меня?

– Ну, так что? Девочек еще в Париже достаточно.

– Даниэль!

– А вы прекратите эти бабьи стоны, Жано! Не позорьте свою шпагу и меня, черт возьми! Жакоб, вы приготовили Лабрю мула?

Подъехал де Зенкур, и через десять минут вся четверка выехала за ворота. Никто, как и фехтовальщица, не брал с собой слуг.

Утренние воскресные улицы были малолюдны. Накрапывал мелкий дождь.

– Будет скользко, – покачал головой де Зенкур, – но зато глаза не слепит солнце. Однажды я в такой же день чуть не заполучил клинок в горло.

У него действительно был небольшой шрам на шее.

К павильону де Жанси группа фехтовальщицы прибыла первой, и пока графа не было, де Санд велел де Зенкуру поработать с Женькой в спарринге. Альбер, довольный своим покровительством над господином де Жано, взялся за дело со всей ответственностью. Женька, которой мешали мысли о предстоящей дуэли, срывалась и пропускала простейшие выпады.

– Деритесь, как в классе, – сказал Альбер.

После его команды дело наладилось, девушка увлеклась и некоторое время ничего не замечала. Ее остановил только оклик де Санда, который она услышала будто изнутри себя:

– Жано, они едут!

Фехтовальщица остановилась и стала смотреть, как по тропинке среди деревьев к месту поединка приближаются трое всадников. Один из них был одет в необычный для дуэли, светлый костюм. Перед ним на лошади сидела разряженная в бархат и кружева девочка. Из-под подола роскошного платья выглядывали ноги в узорчатых туфельках, а на голове девочки красовался берет с соколиным перышком. В руках маленькая всадница держала корзиночку с фисташками. Вельможа брал их оттуда, неторопливо жевал и выплевывал скорлупки на сырую дорогу. Всадником этим был граф д’Ольсино, а в девочке Женька с ужасом узнала Люссиль.

Подъехав к группе фехтовальщицы, граф и его секунданты спешились.

– Доброе утро, господа, – улыбнулся вельможа. – Граф д’Ольсино к вашим услугам. Разрешите представить вам моих секундантов. Господин де Таваль, господин де Летанг.

– Жанен де Жано, сударь, – тронула край шляпы фехтовальщица. – Мои секунданты господин де Санд и господин де Зенкур. Господин Лабрю врач.

– Лекарь? Хм, это что-то новое в правилах дуэлей.

– Это не все.

– Что же еще, господин де Жано?

– Я прошу секундантов не участвовать в поединке и не драться между собой[44].

– А зачем же они здесь тогда?

– Чтобы свидетельствовать.

– Ну, если секунданты согласны, то…