Фехтовальщица - [118]

– Но она так точно встала в боевую позицию!

– Это пока ни о чем не говорит! Вы сами еще не знаете, чего ей будет стоить умение владеть смертельным ударом и чем придется за это заплатить!

– Но дайте ей хотя бы попробовать!

– Что? Попробовать? Да это то же самое, что хлебнуть первый раз крепкого вина!

Тем не менее, де Санд постепенно сдался и поднялся посмотреть на способности Жули. Он вынул из ножен свою шпагу и велел ей защищаться. Фехтовальщик атаковал вполсилы, чтобы девочка могла успеть хоть что-нибудь сообразить. Она соображала довольно быстро и брала защиту в меру своих незрелых силенок. Потом он велел атаковать, и ее детская рука делала выпады, если не точные, то довольно решительные, рассчитанные на поражение. В ее глазах исчез страх, и они заблестели осознанием своего настоящего желания.

По окончании спарринга де Санд задумчиво походил по комнате, потом сказал:

– Да, в ней есть что-то, но это не ее путь. Это не должно быть ее путем! И не смотрите на меня так, Жано. Пусть учится, выходит замуж и рожает детей.

– Вы… вы просто хотите выгодно продать ее богатому женишку!

– А вы хотите убить ее на фехтовальной дорожке!

– Даниэль!..

– Все! Я так решил и больше не хочу говорить об этом! Оставьте девочку в покое. В конце концов, вы сами доверили мне ее жизнь!

Больной зуб

В субботу на перерыве де Санд позвал фехтовальщицу в дом и спросил:

– Как ваша рука, Жано? Я вижу, что вы уже можете работать дагой.

– Могу, а что?

– Мне сказали, граф д’Ольсино в городе.

Женька почувствовала внутри себя легкий укол, но не в сердце, а почему-то в желудке.

– Зачем он в городе?

– Говорят, хочет найти кого-нибудь в пажи.

Женька опять почувствовала укол, но уже не в желудке, а в горле. Она даже кашлянула.

– Сегодня я отвезу ему вызов. Надо воспользоваться его приездом, если вы еще не передумали, – сказал фехтовальщик.

– Не передумала.

– Мы не договорились о втором секунданте. Предлагаю Франкона.

– Я хочу взять де Зенкура.

– Что?.. Вы же не переносите друг друга!

– Да, но я уверена, что он не нарушит законов чести и не проболтается. Я сама поговорю с ним.

– Но дуэль может заставить вас сбросить маску «Жанена де Жано».

– Это уже будет неважно.

Де Санд усмехнулся и велел Жакобу пригласить к нему де Зенкура.

– Это какая-то шутка? – выслушав девушку с тем же удивлением, спросил он. – Почему вы обращаетесь именно ко мне, де Жано?

– Да, вы тоже мне не очень нравитесь, Альбер, – сказала Женька, – но вы отличный фехтовальщик, знаете правила поединков и, главное, никогда не ударите в спину и не предадите. Дело слишком серьезно для того, чтобы я взял в союзники слабого.

Де Зенкур какое-то время молчал, будто все еще ожидал какого-то подвоха, потом кивнул:

– Хорошо, я согласен. Кто ваш противник?

– Граф д’Ольсино.

– Хм, да… Пожалуй, дело, действительно, серьезное. Будет шумок, если вы его свалите.

– Думаете, свалю?

– Попробуйте только этого не сделать, господин де Жано! Я опозорю вас на весь Париж, – пообещал де Зенкур.

После разговора с Альбером де Санд посмотрел на фехтовальщицу и усмехнулся:

– Ну и подходы у вас, Жано? Вам стоит попробовать себя в дипломатии. Так стреножить нашего строптивого де Зенкура!

Кроме де Зенкура Женька предложила взять Лабрю. Де Санд поддержал эту идею, хотя обычно врача на дуэль тогда еще не брали.

После занятий Женька снова осталась в доме фехтовальщика. Они доработали текст вызова, и де Санд сам повез его д’Ольсино. Женька с ним не поехала, она боялась, что сорвется и устроит дуэль прямо в его парижском доме, где он останавливался, когда приезжал в город.

После отъезда де Санда у фехтовальщицы вдруг заболел зуб, о котором предупреждал ее Лабрю. Врач пообещал сделать ей обезболивающую настойку, и в ожидании облегчения девушка бродила по дому, как привидение.

Все были заняты делом. Жули занималась с Ажелиной – компаньонкой, которую взял в дом де Санд. Ажелина обучала девочку чтению и манерам. Жана-Пьера укладывали спать, а Лабрю делал настойку. Женька не знала куда приткнуться, поэтому, устав от ожидания и ноющей боли в зубе, решила подняться к Франкону.

В коридоре ее вдруг поймал за руку Эжен.

– Может быть, вы все-таки зайдете взглянуть на мое жилье, госпожа? Как старшему, господин де Санд дал мне отдельную комнату.

– Ты полегче, а то де Санд тебе шею свернет.

– Ничего, Лабрю поправит. Придешь?

– Отстань! У меня зуб болит.

Девушка вырвалась и направилась к Франкону. С Эженом она общалась мало, чтобы лишний раз не провоцировать де Санда. Кроме того ей самой было уже не до шального нормандца.

Франкон отдыхал у себя в комнате, лежа на кровати и читая книгу. Женька подошла и присела рядом. Франкон знал о предстоящей дуэли, поэтому ее состояние его не удивило.

– У меня перед первым поединком разболелся живот, – признался он. – А это было гораздо хлопотнее, чем зуб.

– Если меня убьют, вы будете вспоминать обо мне, Ален? – спросила фехтовальщица.

– Конечно. Разве вас забудешь?

– Можно я прилягу с вами?

– Зачем?

– Это меня успокоит.

– Хорошо.

Франкон подвинулся, и девушка устроилась рядом. Ей, действительно, стало легче.

Час, которого фехтовальщица ждала с той самой минуты, как покинула злосчастный берег, приближался, но она уже почему-то не находила в нем упоения. Ей было не страшно, но горько, как при плохо проглоченной таблетке анальгина, от вкуса которой першило у основания ее бойкого языка. С бойцовской стороны Женька чувствовала себя в отличной форме, однако, хорошо понимала, что дело здесь не только в фехтовальной выучке, – она могла дрогнуть не перед мастерством графского клинка, а перед силой его голубых пуншевых глаз. Умение проникнуть в чужую душу делало графа настолько сильным, что здесь играла решающую роль вовсе не шпага. Еще фехтовальщица помнила, что если граф убьет ее, то сюжет закончится плохо, и она, согласно условию договора, проиграет Монрею. «Может быть, еще можно что-то изменить?» – малодушно подумала девушка.