Фехтовальщица - [116]

После поединка с де Вернаном де Санд поставил девушку с де Жери, но велел ему не убирать дагу.

– Я хочу посмотреть, можно ли удержаться в бою с одной рапирой, – сказал он. – Не жалейте господина де Жано, Жером. Когда найдет нужным, он сам попросит пощады.

Но похоже было, что это сам де Санд не жалел свою дерзкую ученицу. Она не отказалась от боя, но ей пришлось попотеть больше, чем обычно. Отражать два лезвия одним клинком было необычайно сложно. Тогда девушка собрала воедино все, что ей дали Бог, отец и де Санд, сделала ложный выпад, вынудив противника взять защиту одновременно рапирой и дагой, после чего молниеносно ударила рукоятью снизу вверх под самый его подбородок. Де Жери лязгнул зубами, едва успев прибрать язык, и отшатнулся назад.

Фехтовальщики зашумели, некоторые зааплодировали, и даже де Зенкур ничего на этот раз не сказал.

– Вашему рождению, вероятно, поспособствовал не мужчина, Жанен, а тайно забравшийся в постель вашей матушки, черт! – сделал вывод де Санд. – Лабрю!

Лабрю немедленно наложил пострадавшему парню, снимающую отек, повязку.

– Что-нибудь серьезное? – поинтересовался у врача фехтовальщик.

– Пустяки, сударь. Челюсть не сломана. Удар деликатный, почти женский.

Все засмеялись. Зло сверкал глазами только де Жери.

– А что у вас с рукой? – спросил де Вернан. – Вы уже опять с кем-то подрались, Жанен?

– Да, с Генрихом де Шале.

– О, фаворит короля! Ваши противники поднимаются в статусе! Что вы не поделили?

– Он решил, что я зря здесь нахожусь.

– Вы доказали, что не зря?

– Доказал.

Занятия на этом закончились. Стал накрапывать дождь. Женька собиралась уезжать, но ее остановил Лабрю и передал, что де Санд просит зайти к нему в кабинет.

– Он злой? – спросила врача девушка.

– Так, чуть-чуть взвинченный.

– Что делать, Лабрю?

– Ничего. Господин де Санд успокоится только тогда, когда из вашей жизни исчезнет Генрих де Шале. Или, быть может, вы передумали и хотите быть с господином де Сандом?

– Я и так с де Сандом, я не брошу школу.

– А, по-моему, вы немного заплутали, господин де Жано.

– Так помогите мне выйти куда-нибудь, раз вы такой умный!

– О, нет-нет, я не лезу в такие дела со своим грубым инструментом.

Женька зашла в дом. Де Санд находился в кабинете один. Он стоял у окна и смотрел на стекающие по стеклу капли.

– Вы что-то хотели сказать мне, сударь? – спросила фехтовальщица.

– Все было хорошо, пока сюда не явился этот разряженный клоун!.. Неужели ты не понимаешь, что твое место рядом со мной? – повернул к девушке свое напряженное лицо Даниэль.

– Вы не можете решать это один, сударь.

– Могу. Я мужчина и… да, я люблю тебя. Оставь де Шале, пока не поздно!

– Наверное… уже поздно, Даниэль. Прости.

– А ты знаешь, что и у него есть дети?

– Дети?.. Тоже сыновья?

– Две девчонки. Этот твой бездельник не способен на большее.

– Где же они?

– Живут на Луаре в родовом поместье их семьи.

– Почему в поместье?

– Туда отослали их беременных мамаш.

– Каких мамаш?

– Горничную и дочку повара. С глаз долой, чтобы не было скандала.

– Ты все врешь!

– Спроси у него сама.

Убийственные методы

Во вторник пришло сообщение о решении короля относительно мушкетерской роты. По истечении курса в фехтовальной школе туда зачислялись – де Панд, де Стокье, де Блюм и де Боме. Де Зенкур был невероятно взбешен, – король взял в роту высоких и видных фехтовальщиков.

– Что за дьявольщина? Мушкетеров набирают для парада или драться во славу Франции?

– Успокойтесь, Альбер, я еще не закончил. Остальных, кроме господина де Жано, берут в королевскую гвардию, – сказал де Санд.

– А господин де Жано? – спросил де Вернан.

– Его величество ничего не сообщил о судьбе господина де Жано.

– Есть все-таки справедливость в этом мире! – воскликнул де Зенкур и с превосходством посмотрел на фехтовальщицу.

После занятий Цезарь привез Женьке записку от Генриха. «Матушка согласна, – говорилось в ней. – С отцом поговорю позже. Приезжай. Веревочная лестница наготове. Цезарь будет ждать у задней калитки в шесть вечера». Девушка вздохнула, но никуда не поехала. Новость о появившихся дочерях была не слишком приятной, однако ее задержало не это, – занятая делами в «Божьей птичке» девушка устала, легла подремать и заснула до утра, а на следующий день возникли неожиданные заботы о Жули, дочке старой кукольницы, которую некогда спасла от насильников фехтовальщица. Жильберта привела к Женьке заплаканную девочку и сказала:

– Старая Аньес умерла, сударь. Вы не поможете сироте? А то сгинет в нищете или в «Красный чулок» попадет. Тут уж мамаша Кошон крутилась. Она частенько по бедным кварталам шныряет, новых девчонок ищет.

– Так, может быть, Жули в белошвейки отдать, как вашу старшую дочь?

– Там уж давно нет мест, госпожа. Спросите у господина де Санда, может быть ему прислуга нужна?

Женька повезла Жули с собой. Де Санду прислуга была не нужна, но, посмотрев на измученное страданием личико девочки, он кивнул.

– Я возьму ее, но не в прислуги, а в воспитанницы. Когда немного подрастет, отдам в пансион.

– Но ее не примут в пансион, она не дворянка, – несколько потрясенная подобным решением сурового фехтовальщика, возразила Женька.