Эйсид-хаус - [85]
– Я только спрашиваю, – отозвалась она со сдержанным смешком.
– Ну да, кто-то же должен был туда забраться… Для тебя это с равным успехом могу быть и я, и кто-нибудь другой. Не могу представить себе, чтобы это сделал Клифф, или Даррен, или даже Джерард… Ну, Джерард мог бы, но он не стал бы прятаться. Это не его стиль. Он бы пошел в паб с твоими трусиками на голове.
Эта мысль ее не рассмешила.
– Я же сказала, я только спрашиваю.
– Ты же не думаешь, что это я, да?
– Я не знаю, что и думать, – мрачно протянула она.
– Просто охуительно! Мой босс думает, что я вонючий бомж, а человек, с которым я живу, считает меня извращенцем.
– Мы не живем вместе, – холодно поправила она. – Мы снимаем вместе дом.
– В общем, – сказал я, когда она встала и направилась к двери, – если я увижу, что кто-то ведет себя подозрительно, типа не принимает наркотики, платит вовремя за квартиру, такого рода вещи, я дам тебе знать.
Она ушла, явно неспособная оценить смешную сторону. Интересно все-таки, кто у нас тут извращенец. Не иначе как Сандра.
В четверг я снова заехал к Мэй на чай. Я задержался, потому что Лизанна, ее вторая с конца дочь, сидела дома. С ней было хорошо трепаться, да и посмотреть было на что. А вдобавок она не держала меня за извращенца, хотя, наверно, просто не знала меня настолько хорошо. Дес где-то шлялся, и Мэй настояла на том, чтобы подбросить меня домой.
Это показалось мне необычным, но время было уже позднее. Я ничего такого не заподозрил, когда садился в машину. Мэй все болтала, но как-то нервно, пока мы ехали по Аксбридж-роуд. Затем она свернула с дороги на повороте и остановилась на стоянке позади каких-то магазинов.
– Э-э… что случилось, Мэй? – спросил я.
Я было подумал, что забарахлила машина.
– Тебе нравится Лизанна? – спросила она.
Я немного смутился:
– Ну да, она действительно чудная девушка.
– Удивлена, что ты до сих пор не завел себе подружку.
– Ну, я на самом деле не хотел бы вступать в слишком серьезные отношения.
– Поматросил и бросил, такой ты?
– Ну, я бы так не сказал…
Скорее уж «поматросил, и меня бросили».
Она сунула палец в одну из прорех на моих джинсах и начала поглаживать мое голое бедро. Ее руки были рыхлые, а пальцы словно обрубки.
– Мистер Гливис прав насчет тебя. Ты бы потратился на новую пару джинсов.
– Да, конечно, – ответил я, чувствуя себя крайне неловко.
Я не был возбужден, вовсе нет, но охвачен нездоровым любопытством насчет того, что она собирается делать.
Я поглядел на ее лицо и увидел только зубы. Она начала обводить пальцами круги на моей плоти.
– У тебя мягкая детская кожа, знаешь?
На такое вроде и сказать-то особо нечего. Я просто засмеялся.
– Как ты считаешь, у меня хорошее тело? Ручаюсь, ты думал, что я стара для этого, верно?
– Нет-нет, я бы так не сказал, Мэй.
А сам подумал: «Опоздала на много световых лет».
– Дес на этих таблетках, видишь ли. У него был недавно сердечный приступ, теперь он принимает антикоагулянты. Так что прости-прощай, эрекция. Я люблю Деса, милый, но я все еще молодая женщина. Мне нужно немного поразвлечься, немного безвредного веселья, знаешь? Я же не слишком многого прошу?
Я в упор посмотрел на нее:
– Эти сиденья откидываются?
Они откидывались.
Я склонился над ней, опустил голову между ног и начал искусно обрабатывать языком ее клитор, описывая дразнящие круги. Я стал думать о Грэме Сунессе[69], потому что у него были проблемы с сердцем. Интересно, а у него из-за этих таблеток тоже не стоял? Я думал о его карьере, сосредоточившись на Кубке мира 1982 года в Испании, который, помнится, смотрел с отцом вместе. Мама бросила нас лишь за три года до того, и мы вернулись домой от нашей тети Ширли. Она приглядывала за нами все это время, пока отец не почувствовал себя в состоянии справляться сам. У него был своего рода нервный срыв. Он никогда об этом не говорил. А дело в том, что нам нравилось у Ширли в Мордане и совершенно не хотелось возвращаться в Мьюрхаус, или «собраться всей семьей», как он говорил. Чтобы умаслить нас, он позволил нам смотреть все игры на Кубок 1982 года. Огромная таблица на всю стену была приклеена в гостиной над камином. На стене до сих пор остались четыре отметины, хотя ее красили по крайней мере однажды на моей памяти. Дешевая краска, видимо. Как бы то ни было, все надежды тогда возлагались на Сунесса, но я думал, что он весь турнир просто строил из себя и выпендривался. Да блин, ничья 2:2 с Советским Союзом, мать его за ногу.
– Ооо, ты такой озорник… ооо… ооо… – возбужденно шипела она, вжимая мое лицо в свою пизду.
Я задыхался, отчаянно пытаясь вдохнуть через нос, забитый острым ароматом. Никакого вкуса, только запах, намекающий на вкус.
Я представил себе Сунесса, как он надменно расхаживает в центре поля, но он ничего не делал с мячом, просто держал его, а нам нужна была победа, и секунды матча таяли на глазах. И ведь это происходило в те дни, когда люди действительно переживали за Шотландскую сборную по футболу.
– Дай мне его… – прошептала она, – ты выжал из меня все соки, теперь дай мне его…
У меня был слишком мягкий, чтобы вставить ей, но она взяла его в рот и он окреп. Я вошел в нее, и она стонала так громко, что мне действительно стало не по себе. Я выставил вперед нижнюю челюсть на манер Сунесса, и понеслась. Через полдюжины тычков она мощно кончила, сжимая мои ягодицы.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».