Эйсид-хаус - [83]
Когда я вошел, Мэй мягко сказала мне:
– Мистер Гливис хочет тебя видеть, милый. Велел зайти, как только ты придешь.
Ебать-колотить. Это еще что за новости? Совсем, что ли, чувак с дуба рухнул?
Пенни явно злорадствовала, эта корова ненавидела меня с того раза, когда я был в полном ауте и не трахнул ее на чьей-то прощальной вечеринке. Женщины терпеть не могут такого рода ситуации. Если они собираются утратить контроль и уйти вместе с кем-то, то считают, что просто обязаны получить взамен хорошую еблю. Если они уходят с кем-то и этот кто-то не в состоянии им вправить, ну, это пиздец всем пиздецам! Худшее во всех существующих мирах.
Гривси, как я звал его с китайским акцентом (см. «Сент и Гривси»[67]), был невысоким толстячком в очках и с бородой в русском стиле. Член у него был совсем короткий, одна сплошная головка, но эрегированным должен, наверно, выглядеть более впечатляюще. (Я специально встал рядом с ним у писсуара в служебном туалете, чтобы все это выяснить.)
– Мистер Гливис, – улыбнулся я, присаживаясь.
– Я хотел бы поговорить о твоей одежде, Брайан.
– О чем именно? О желтой шифоновой блузке или голубом ситцевом платьице? – спросил я, округляя глаза.
– Я абсолютно серьезен, – хмуро заметил Гливис голосом героя мыльной оперы для среднего класса. Нагнетает, сука, драматизма. – Господи боже, Брайан, да у тебя задница вываливается из штанов.
Это чистая правда. Мои пурпурные трусы виднелись в прорехах. Задница мерзла. Член и яйца сморщились от холода. К концу месяца они втянутся до такой степени, что превратятся в пизду. Со следующей зарплаты отправлюсь прямиком на Карнаби-стрит[68]. А нечего было путешествовать до такой степени налегке.
– Ну, по крайней мере, когда я стану знаменитым, вы сможете всем говорить, что знали меня еще тогда, когда у меня задница из штанов вываливалась.
– Я не уверен, понимаешь ли ты всю серьезность своего положения…
– Ладно, ладно. Такая циркуляция воздуха полезна для здоровья. Дырки нужны мне для вентиляции.
– Ты либо специально прикидываешься, будто не понимаешь, либо и вправду лишился мозгов, которые даровал тебе Господь. Хорошо, я разложу все по полочкам. В муниципалитете Илинга мы пытаемся соблюдать определенные нормы в том, что касается одежды и поведения. Местные жители, в конце концов, обеспечивают нам заработную плату, и это обязывает к…
– Я местный житель и все такое. И я плачу налоги, – соврал я.
– Да, но…
– Чьи нормы мы здесь обсуждаем? Кто тут строит из себя главного знатока моды?
– Мы говорим о корпоративных нормах! О нормах, соблюдения которых мы требуем от всех наших служащих.
– Послушайте, я и свистульку не могу позволить себе купить. Я сам выбираю, как одеваться функционально, в какой одежде чувствую себя комфортно, чтобы лучше выполнять служебные обязанности. Я терпеть не могу галстук, это настоящий фаллический символ, компенсационный психологический трюк мужчин, неуверенных в своей сексуальности. Выступать на такой арене – благодарю покорно. Вы не сможете заставить меня подражать массовым психологическим комплексам мужчин-служащих в муниципалитете Илинга! Что вы еще хотите?
Гливис раздраженно покачал головой.
– Брайан. Пожалуйста, успокойся на секунду. Послушай. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты умный парень, так не строй из себя шута. Это дорога в никуда. У тебя есть потенциал преуспеть в этой организации, – сообщил он мне, и тон его голоса сменился на поощрительный.
Такое заявление было бы очень смешным, если бы не было столь пугающим.
– И что именно делать? – спросил я.
– Получить лучшую работу.
– Почему? Я имею в виду – зачем?
– Ну, – начал он тоном довольного самооправдания, – деньги вполне неплохие, когда попадешь на мой уровень. И участвовать во всех сферах деятельности муниципалитета – это настоящий вызов.
Он умолк, ощутив, что выглядит в моих глазах все нелепее, и начал по новой:
– Послушай, Брайан, я знаю, ты считаешь себя вроде как большим радикалом, а меня каким-то реакционером, фашистской свиньей. Ну, у меня есть для тебя новости: я социалист, всю жизнь в профсоюзе. Знаю, ты считаешь меня просто очередным типом в костюме, представителем истеблишмента, но если бы мы не давали тори по рукам, у нас бы до сих пор малолетки вкалывали в шахтах. Я настроен против истеблишмента ничуть не меньше твоего, Брайан. Да, у меня есть собственный дом. Да, живу в приличном районе. Да, женат и имею двоих детей. Езжу на дорогой машине и дважды в год отдыхаю за границей. Но я тоже выступаю против истеблишмента, как и ты, Брайан. Я верю в общественные службы, в то, что интересы простых людей должны быть превыше всего. И для меня это не пустые слова. Выступать против истеблишмента для меня – это не одеваться как бомж, принимать наркотики и трястись на рейвах, или как там они называются. Это самый легкий путь. Именно этого хотят люди, стоящие у руля: чтобы молодежь уходила в отказ, выбирала легкий путь. Нет, нужно стучаться в двери холодными вечерами, посещать собрания в школьных залах, чтобы снова вернуть лейбористов и вышибить Мейджора и всю его свору…
– Да…
Только рот мужик раззявил, сразу видно – мудозвон.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».