Эйсид-хаус - [84]
– Брайан, мое терпение на исходе. Пока ты не выправишь голову, поведение и одежду, тебе объявляется строгий выговор. Посмотри на себя. Видок хуже, чем у бомжа. Я видел лучше одетых людей в трущобах.
– Послушайте. Вы говорите со мной как начальник с подчиненным или как мужчина с мужчиной? В первом случае я считаю ваше поведение оскорбительным и дискриминационным и требую присутствия представителя профсоюза, чтобы зафиксировал это издевательство. Если же вы говорите со мной как мужчина с мужчиной, то все куда проще. Мы можем выйти на улицу и разрешить этот спор. Хватит с меня этого дерьма, – заключил я, вставая. – Если здесь больше нечего сказать, пойду-ка и поработаю хоть немного.
Обосравшийся мудак побагровел лицом и пробормотал что-то насчет последнего предупреждения. Сколько их вообще может быть, этих последних предупреждений? Я хлопнул дверью его кабинета, гордо прошествовал к своему рабочему месту и немного развеялся, решая кроссворд в «NME». Заслуженный отдых, вашу мать.
Под конец рабочего дня Мэй повезла меня к себе домой, то есть к ней и Десу. Милая пара из Честер-ле-Стрита, округ Дарем, типа усыновившая меня. Мэй будет готовить знатный ужин, стеная по поводу моей худобы, а мы с Десом будем обсуждать футбол, вооружившись банками «Тетли биттера». Он был великим фаном «Ньюкасл юнайтид» и мог часами трындеть о Джеки Милберне, Бобби Митчелле, Мальколме Макдональде, Бобби Монкуре и прочей гопе.
Обычно расслабленная и непритязательная пара, они очень тревожились о ком-то, кого я сперва счел их сыном.
– Куда же парень пропал, – недовольно хмурил брови Дес, – он никогда так долго не шлялся.
Я знал, что у них есть четыре дочери в возрасте между шестнадцатью и двадцатью двумя. Девушки вечно где-то гуляли, принимали наркотики, ходили в клубы, трахали парней – в общем, делали все то, что делают в таком возрасте все девушки с мало-мальскими мозгами. Одна из них ходила в «Министри оф саунд», что было показательно. Именно она мне и нравилась, типа нью-эйдж-бикса, самая молоденькая, как я думал. На самом деле мне все они нравились. Похоже, впрочем, Дес и Мэй совсем не волновались за них, главной заботой было благополучие «парня».
– А вот и он! – воскликнул Дес, когда раздался шорох с черного хода на кухню и угрюмо-самодовольный черный кот прошмыгнул через откидное окошечко. – Давай сюда, парень, сюда, к огню! Замерз, должно быть! Расскажи-ка нам, где шлялся в этот раз? Ах ты разбойник!
Жратва была отменная, и я вернулся домой под хмельком. Приятно, когда желудок снова набит тяжелой пищей. А что еще приятнее, понедельник подошел к концу. Вторник, конечно, муторный денек, но в среду станет получше. Мы все ходили в среду вечером в местный паб: я, Клифф, Даррен, Джерард, Эврил и Сандра. Хорошо жить в одной квартире с девушками! По крайней мере, говном не зарастаем, ну или не до такой степени. Жилье было клевое, и почти никто не ссорился. Я подумал о Симми, чахнущем в Скрабс за кражу со взломом, и ощутил душевный подъем. Я пытался не думать о ней, о Слепаке, о моей маме, о Шотландии. Мы все здесь принимали наркотики, но скорее для отдыха, чем от безнадеги, и это не определяло стиль жизни. Мы сидели в пабе по вечерам в среду и четверг, обсуждая, в какие клубы, на какие концерты пойдем в уик-энд и какие наркотики будем принимать.
Добравшись домой от Деса и Мэй, я прошел прямо в мою комнату. Поставил кассету KLF и прилег на кровать, чертовски довольный собой. Я думал о дочерях Деса и Мэй, затем о Гливисе и твердо решил одолжить «стрелки» у Клиффа, чтобы отвязаться от этого говнюка при галстуке и с недоделанным пенисом.
В дверь постучали, и зашла Эврил. Я на самом деле не знал ее так хорошо, чтобы беседовать наедине; она была гораздо более замкнутой, чем Сандра, хотя и вполне приятной.
– Можно с тобой кое о чем поговорить? – спросила она.
– Конечно, присаживайся, – улыбнулся я.
В комнате стояло плетеное кресло. Мой дух взыграл пуще. Было совершенно очевидно, что она вынашивает страсть ко мне и хочет меня трахнуть. Как же я не уловил эти вибрации раньше. Я улыбнулся еще шире и подпустил во влажные глаза блеск одухотворенности. Эта бедная девушка изнывала без любви, а я даже не заметил.
– Это действительно трудно, – начала она, – но я просто должна сказать.
Я искренне ей сочувствовал.
– Послушай, Эврил, можешь ничего не говорить.
– Даррен… Джерард… Они тебе рассказали? Я же просила их не говорить! Я хотела сказать сама!
– Нет-нет, они не говорили… просто…
– Что? Это же не ты, правда?
Тут я запутался.
– Не я – что?
Она глубоко вздохнула:
– Послушай, кажется, мы говорим о разных вещах. Мне очень трудно это сказать…
– Да, но…
– Просто послушай. Пойми, я тебя ни в чем не обвиняю. С Дарреном и Джерардом я уже поговорила. С Клиффом пока не удалось, но обязательно поговорю и с ним. Дело довольно щекотливое. Кто-то взял мое нижнее белье из ящика. Только не подумай, что я обвиняю именно тебя. Я хотела переговорить с каждым. Ну, мне просто не по себе от мысли, что живу с извращенцем.
– Понимаю, – сказал я; обиженный, разочарованный, но заинтригованный. – Ну, – улыбнулся я, – конечно, я извращенец, но не из этой оперы.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».