Эйсид-хаус - [35]
– Я все спрашивала твою мать, почему ты никогда не приходишь меня навестить. Ты всегда раньше приходил по субботам на обед, помнишь? А твой сладкий пирог, помнишь, Грэм? – говорила она.
– Да, пирог, бабушка.
– На старой квартире, помнишь? – продолжала она с тоской.
– Хорошо помню, – кивнул я.
Это была кишащая паразитами дыра, непригодная для человеческого существования. Я ненавидел это пещерное жилище. Эту лестницу, подъем на верхний этаж, сюрприз, сюрблядскийприз, а мои ноги уже заебаны отвратительным ритуалом хождения вверх и вниз по Лит-уок и Джанкшн-стрит; бабушка, не замечая нашей боли и неудобства, перетирает кучу неуместного светского дерьма с любой старой вороной, попадающейся нам по дороге; старший брат Алан выплескивает на меня свое раздражение и злобу, пихает, пинает меня или выкручивает мне руку, когда она не смотрит, а если она даже это видела, ей было наплевать. Микки Вейр получал больше защиты от Сайма на «Айброксе», чем я когда-либо видел от этой старой дуры. Затем, после всего, чертова лестница. Боже, как я проклинал эту гнусную лестницу!
Она вошла, печально взглянула на меня и покачала головой, опустив подбородок на грудь:
– Твоя мать говорила, что у тебя были неприятности. С наркотиками и тому подобным. Я сказала, только не наш Грэм, разумеется, нет.
– Люди склонны преувеличивать, бабушка, – сказал я, когда спазм боли выстрелил сквозь мои кости и от неистовой дрожи затхлый пот выступил из моих пор. Черт, черт, черт.
Она снова появилась с кухни, неожиданно возникнув передо мной, как чертик из табакерки:
– Я так и думала. Я сказала нашей Джойс: «Только не наш Грэм, у него-то мозгов побольше».
– Мама ошибается. Я люблю поразвлечься, бабушка, честно скажу, но вот наркотиков не касаюсь. Мне не нужны наркотики, чтобы получать удовольствие от жизни.
– Ровно так я и сказала твоей матери. Он же Аберкромби, говорила я ей, вкалывает как черт и отдыхает на полную катушку.
Моя фамилия была Миллар, а не Аберкромби, как у бабушки. Старая калоша, видимо, считала, что быть причисленным к Аберкромби – это высочайшая почесть, к какой только можно стремиться, хотя, если хочешь продемонстрировать сноровку в алкоголизме и воровстве, так оно, пожалуй, и есть.
– Да, этого у Аберкромби не отнять, а, бабушка?
– Правильно, сынок. Мой Эдди – твой дед, – он был такой же. Работал как проклятый и в отдыхе знал толк, и он был самый лучший человек, который ступал по этой земле. Он никогда нам ни в чем не отказывал. – Она гордо улыбнулась.
Не отказывал.
Моя техника находилась во внутреннем кармане. Шприц, ложка, ватные шарики, зажигалка. Все, что мне нужно, так это несколько гран геры, тогда можно просто добавить воды и всего делов-то. Мое спасение в этой банке.
– Где туалет, бабушка?
Квартирка была крошечная, но бабуля настояла на том, чтобы проводить меня к сральнику, как будто иначе я бы заблудился. Она кудахтала и причитала, словно мы готовились отправиться на сафари. Я попытался отлить по-быстрому, но не смог помочиться вообще и бесшумно на цыпочках прокрался в спальню.
Я поднял постельное белье, свисавшее на пол. Огромная старая банка из-под песочного печенья с видом дворца Холируд величественно стояла под кроватью. Это было нелепо, акт абсолютной криминальной глупости оставить банку тут без присмотра в наше-то время. Если не я, это сделает кто-нибудь другой. Разумеется, бабушка предпочла бы, чтобы деньги достались мне, а не какому-нибудь чужаку. Если я не возьму эти башли, сдохну потом от беспокойства. В любом случае я планировал слезть скоро с иглы; может, найду работу, или пойду в колледж, или еще что. Ну и расплачусь тогда со старой калошей. Никаких проблем.
Открыть крышку на поверку оказалось чрезвычайно сложно. Мои пальцы дрожали и соскальзывали. И только у меня начало было получаться, как за спиной я услышал ее голос:
– Так! Вот в чем все дело!
Она стояла прямо надо мной. Я думал, что услышу, как старая перечница, неуклюже шаркая, приближается к спальне, но она была словно чертов призрак.
– Твоя мать была права. Ты вор! И все ради твоей привычки, твоей наркотической зависимости, так?
– Нет, бабушка, это просто…
– Не лги, сынок. Не лги. Вор, вор, который крадет у своих, – это плохо, но лжец даже еще хуже. Ты не понимаешь, куда ты катишься со своей ложью. Лапы убрал от чертовой банки! – рявкнула она так неожиданно, что я был просто ошеломлен, но остался сидеть там, где сидел.
– Мне нужно немного денег, понятно?
– Ты не найдешь там никаких денег, – сказала бабушка, но, судя по тревоге в ее голосе, явно врала.
Я вскрыл крышку, и обнаружилось, что это правда. Поверх пачки старых фотографий лежал пластиковый пакет с каким-то беловато-коричневым порошком. В жизни не видел столько ширева.
– Что, черт возьми, это…
– Руки прочь! Убирайся! Чертов вор!
Она внезапно лягнула своей костлявой, хилой ногой и угодила мне по щеке. Больно не было, но я поразился. А еще сильнее поразила меня ее ругань.
– Ты чертова старая… – Я поднялся на ноги, помахивая пакетом перед ее вытянутыми руками. – Лучше вызовем смотрительницу, бабушка. Ей будет интересно на это поглядеть.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».