Эйсид-хаус - [36]

Она горько усмехнулась и села на кровать.

– Шприц у тебя есть? – спросила она.

– Да, – сказал я.

– Тогда приготовь укол, поправься.

Я принялся делать, как было велено.

– Но как, бабушка? Как? – спросил я, одновременно успокоенный и пораженный.

– Эдди, моряк торгового флота. Он вернулся уже подсаженный. У нас были связи. В доках. Деньги были хорошие, сынок. Дело в том, что я продолжала покупать оптом и теперь вынуждена продавать молодым, чтобы держаться. Деньги только вперед. – Она покачала головой, мрачно сощурившись. – На меня работает пара молодых ребят, но эта толстая дура внизу, смотрительница, начинает что-то подозревать.

Я понял ее намек. По одежке протягивай ножки.

– Бабушка, может, мы как-нибудь вместе займемся этим?

Животная враждебность на ее маленьком исхудалом лице растворилась в едва уловимой усмешке.

– Ты же настоящий Аберкромби, – сказала она мне.

– Да, настоящий, – признал я с тошнотворным пораженчеством.

Дом Глухого Джона

Дом Глухого Джона был странный. В нашей округе, по правде говоря, всегда были запущенные дома, но ничего похожего на дом Глухого Джона. Для начала в этом доме вообще ни хрена не было – ни мебели, ничего вообще. И ничего на полу, даже линолеума. Только холодный черный кафель, как в любом доме, а отопление под кафелем никто не включал – дорого.

В доме Глухого Джона из вещей было лишь кресло в гостиной, и там сидел его дед – перед ящиком, на который был поставлен телевизор. Старый хрыч только и делал, что смотрел телевизор сутки напролет. У его ног всегда валялось множество бутылок и пивных банок. Этот псих, должно быть, и спал в своем кресле, потому что в доме был лишь один матрас и он лежал в комнате Глухого Джона. Нигде ни кроватей, ничего такого.

Единственными существами, водившимися в доме, были белые мыши. Они во множестве шныряли повсюду. Глухой Джон по-настоящему любил белых мышей. Он покупал их в «Зоомагазине Дофо», приносил в дом и выпускал. Он бывал в «Дофо» каждую субботу. Когда в магазине просекли, что здесь что-то неладное, они послали его далеко и надолго. Но Глухой Джон нашел выход – он просто давал деньги кому-нибудь из нас, чтобы сходил туда и принес ему мышей.

Так что мыши повсюду бегали свободно. Они размножились и сновали по квартире, гадя на черный кафель. Иногда Глухой Джон случайно наступал на них. Кого давил до смерти, а одной сломал задние лапки. Та привыкла ползать по полу на передних. Мы всегда чертовски веселились, глядя на нее. Хотя именно она была любимицей Глухого Джона. Ты мог раздавить любую из этих маленьких тварей, но этой он не позволял коснуться.

Глухого Джона мы называли Глухим Джоном не потому, что чувак был глухонемой. То есть глухим-то он был, но не это главное. Просто среди нас были Джон Хислоп и Джонни Патерсон, и надо было избежать путаницы. Вот в чем дело. Глухой Джон мог только сказать свое имя и то, что он глухой. Когда он переехал в этот район, в квартал Рэба, к нему подходили и спрашивали: «Как твое имя, приятель?» И он отвечал: «Джон». Иногда ему говорили что-то еще, но он просто трогал себя за ухо и отходил со словами: «Я глухой».

Глухой Джон, так и повелось.

Каждый чувак в округе знал его как Глухого Джона. Парень, водивший нас играть в футбол на «Спортинг Пилтон», привык говорить: «Пусть Глухой Джон закрывает в атаке всю бровку. А вы ему подыгрывайте. Помните: надо подыгрывать Глухому Джону. Его никто не обгонит». Он действительно был сильным и все такое. Он чертовски психовал, если кто-нибудь хватал его сзади, но по-другому Глухого Джона не остановишь. Он был нереально сильным и быстрым, уж поверьте.

Глухой Джон никогда не ходил в школу. Там просто не знали, что он существует. Конечно, Глухой Джон должен был ходить в одну из этих специальных школ, для глухих, типа этой большой шикарной на Хеймаркет, но он вообще никуда не ходил. Каждый раз, когда один из нас прогуливал, то как пить дать встречался с Глухим Джоном.

Мы все привыкли зависать у него дома. Жуткая, конечно, дыра, но нам было пофиг. Дом Глухого Джона стал нашей базой, нашей штаб-квартирой. Его старый дед никогда никого не донимал, просто сидел, пялился в телевизор и сосал пиво из банки. Он тоже был глух.

Однажды, бесцельно слоняясь по дому всей компанией, мы заметили, что куда-то подевались Глухой Джон и моя сестра. Мы поднялись по лестнице и услышали шум из большого шкафа в стене, где стоял бак с водой. Открыли дверцу – и увидели этого урода Глухого ебаного Джона и мою сестру. Они, мать их, обнимались и целовались, и Глухой Джон вытащил наружу свой конец и запустил руку под ее юбку.

Теперь-то ее называют шлюхой, так что я чувствую себя полным дебилом, и к бабке не ходи. Ну а тогда я оттащил ее в сторону и толкнул вниз по лестнице, сказав убираться нахуй. Она пересралась от страха, и правильно, я как раз думал: а что, если старик узнает?.. Но я в любом случае врезал Глухому Джону по морде, и мы начали драться, и я тут же понял, что попал, – этот амбал повалил меня, уселся сверху и стал дубасить, колотя головой о черный кафель. Наверно, тогда мне и пришло в голову, насколько Глухой Джон старше меня. Это не из-за огромных размеров его члена, так и торчавшего из ширинки, пока этот козел сидел на мне, или его волосатых яиц. А больше из-за волосни на его лице и его силы. Да, он был невысокий, но до меня дошло, что Глухой Джон гораздо старше, чем вся наша компания. Ему, наверно, все шестнадцать, если не больше. Когда я осознал это, вот тогда у меня действительно сыграло очко, и слезы брызнули. Мне было только, типа, одиннадцать, и все вокруг кричали: «Хватит! Оставь его!».