Эйсид-хаус - [34]
Впрочем, Дик в итоге желает получить возможность
– Никто не мешает нам поехать в Лит на праздники, – предложила тут Виктория, оторвав Мадонну от журнала.
– Праздник… праздник… – запела Мадонна.
– Да! Заявимся в «Клан», – с энтузиазмом подхватила Кайли. – Да там столько хуев, небось по стенам растут.
Она зажмурилась, вытянула губы и что есть сил втянула воздух, качая головой из сторону в сторону.
– Тебя никогда там не обслужат, – фыркнула Ким.
– Знаешь твою проблему, Ким? Ты никогда, твою мать, не думаешь достаточно позитивно. Деньги у нас есть. Только не говори, что у тебя нет бабла, – запротестовала Мадонна.
– Я никогда не говорила этого. Дело не в бабле…
– Тогда ладно. Мы отправимся в Лит. Охуительно проведем время. Праздник всей жизни, – сказала Мадонна и продолжила напевать: – Будет так, будет так прекрасно в праздник…
Виктория и Кайли энергично закивали. Ким выглядела непреклонной.
– Вы, дуры, с ума меня сводите. – Она покачала головой. – Нереально, черт возьми!
– Какая муха тебя укусила, злобная ты пизда? – воинственно выпалила Мадонна, садясь в кресле прямо. – Ты достала меня, Ким, совсем достала.
– Мы никогда не попадем в чертов Лит, – презрительно заявила Ким. – Ты грезишь, твою мать!
– Когда-нибудь, может, и попадем! – воскликнула Кайли с ноткой отчаяния в голосе.
Остальные согласно кивнули.
Но в самой глубине своих сердец они понимали, что Ким права.
Бабушкин старый добрый джанк
Смотрительница, миссис Френч, кажется, именно так ее звали, оглядела меня с ног до головы. В ее жестком взгляде застыл лед. Я определенно заслуживал негативной оценки.
– Так, – сказала она начальственным голосом, уперев руки в бока. Ее глаза подозрительно бегали, а лицо напоминало блестящую желтую маску, увенчанную копной ломких коричневых волос. – Вы внук миссис Аберкромби?
– Да, – подтвердил я.
Я не должен возмущаться миссис Френч. Она лишь делает свою работу. Если бы она была менее бдительна в присмотре за старушкой, то сразу же последовали бы жалобы со стороны семьи. Также следует признать, что я более чем непрезентабелен; длинные сальные черные волосы, жидкая бородка, на мертвенно-бледном лице красные и желтые прыщи. Мое пальто видало лучшие дни. И я не могу припомнить, когда менял эти джинсы, спортивный свитер, майку, штаны, носки и боксерские трусы.
– Так, полагаю, вам лучше зайти внутрь, – сказала миссис Френч, неохотно убирая с прохода свою толстую тушу.
Я протиснулся в образовавшийся просвет, но чуть не застрял. Миссис Френч напоминала нефтяной танкер, ей требовалось какое-то время, чтобы действительно изменить свое положение.
– Она на втором этаже. Вы же не так часто приходите повидать ее, верно? – обвиняюще спросила она с надутым видом.
Нет. Я впервые пришел навестить старушку с тех пор, как она переехала в этот дом престарелых. Теперь уже, должно быть, прошло пять лет. Очень немногие семьи близки в наши дни. Люди перемещаются, живут в разных частях страны, ведут разные жизни. И бессмысленно оплакивать что-то столь неизбежное, как распад разветвленной семейной сети; в известном смысле это хорошая вещь, потому что дает работу таким людям, как миссис Френч.
– Я далеко живу, – промямлил я, шагая по коридору и терзаясь ненавистью к самому себе за то, что оправдываюсь перед какой-то смотрительницей.
В коридорах стоял зловонный одуряющий запах мочи и немытых тел. Большинство здешних обитателей так немощны, что мое интуитивное чувство лишь подтверждалось: эти места – предбанник смерти. А значит, мой поступок не изменит качества бабушкиной жизни: она едва ли заметит, что деньги исчезли. Некоторое количество этих денег наверняка станет моим в любом случае, когда она наконец отбросит копыта; так что какой, черт возьми, смысл ждать? Что, если они мне в итоге вообще не понадобятся? Старушка может протянуть долгие годы как овощ. И было бы совершенным извращением, самопораженческой глупостью не обчистить ее теперь, подчиняясь дурацким табу, канающим за основы морали. Мне нужно то, что в ее банке.
Эта банка так долго пробыла в семье: бабушкина банка из-под песочного печенья. Просто стояла под ее кроватью, битком набитая банкнотами. Я помню еще ребенком, как она открывала ее на наши дни рождения и вытаскивала несколько купюр из того, что казалось целым состоянием, и эти извлечения никак не сказывались на общей заначке.
Ее накопленные сбережения. Сбережения для чего? Сбережения для нас, вот как это надо расценивать глухой старой кошелке, слишком немощной, слишком неадекватной, чтобы наслаждаться или даже пользоваться своим богатством. Ну а я просто должен получить мою долю сейчас, бабушка, спасибо тебе большое.
Я постучал в дверь. Аберкромби, с красным клетчатым рисунком шотландки на заднем плане. Моя спина заледенела, суставы совершенно онемели от ломки. Я долго не продержусь.
Бабушка открыла дверь. Она выглядела маленькой, как сморщенный щенок, как Зельда в Terrahawks[18].
– Бабушка, – улыбнулся я.
– Грэм! – воскликнула она, и ее лицо расплылось в сердечной улыбке. – Господи, не могу поверить! Заходи-заходи!
Она усадила меня, возбужденно болтая без умолку, ковыляя из комнаты в примыкающую кухоньку, где она медленно и неуклюже готовила чай, и обратно.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».