Еврейское счастье Арона-сапожника. Сапоги для Парада Победы - [25]
Ох, пойдем, пойдем, родимый, я те конвертик-то отдам. Да и сама бы давно прочла, но только не по-нашему написано.
Вот мы и сидели за столом, самовар поет тихонько, иногда кряхтит. Это когда шишки разгораются.
А я держу конверт. Потертый, помятый, покрытый пятнами грязи и жира. Видно, многое испытал конверт, пока не оказался в сумке девочки-почтальона Клани.
Кстати, отвлечение. В войну письма доставлялись все и всюду. Понимали люди — иногда это могла быть единственная спасительная бумажка. Что вернет кого-то к жизни. Вдохнет надежду. Прибавит сил.
Я и держу это письмо. Со странным американским адресом, который, конечно, я не понимаю. Да немецкий я знаю, а вот английский. Написано так чудно. Все-таки разобрал, что упоминаются Ревзины. Значит, это те Ревзины, что наши двоюродные и жили в соседнем местечке. А раз из Америки, значит, живы. Жива родня! А уж дальше я разберусь, найду, мне переведут. Главное, обратный адрес есть.
Ах, Маруся, Маруся, давай, наливай. Выложил весь свой солдатский запас: буханку черного, две банки консервов американских. Одна с бобами, другая — тушенка. А тушенка — она на любом фронте, хоть у нас, хоть «второй фронт» — тушенка и есть.
И фляга, конечно. Мне девочки-медички спирту налили. Только разбавляй правильно, и появятся, появятся звезды. На небе. А на земле моей звезд нет.
Так вот мы пили и за всех ушедших, и за уцелевших (где они?), и за Марусю. И за Миколу. И за Кланю, которая, девочка 16 годов, впервые попробовала американскую тушенку.
Я и заснул.
Прошло два года и я, наконец, смог прочесть перевод письма. Его просил один музей, уж не помню, в каком городе, кажется, в Белостоке. Я письмо оставил, а перевод взял себе. Вот что было написано.
«Уважаемые господа,
15 мая 1945 года я в составе бригады медицинской службы корпуса генерала Паттона обследовала на территории Германии детский дом. В нем находились дети, вывезенные в различное время из районов вашей страны, оккупированных немецкими войсками.
Я — старшая медсестра, владею польским и немного русским языками. Поэтому основная работа по опросу детей, установлению, откуда они, и других важных данных была поручена мне.
Дети в возрасте от четырех до тринадцати лет, в основном девочки. Их физическое состояние — крайняя степень истощения, их поведение не поддается описанию в этой записке. В данном случае я выполняю просьбу девочки семи лет, которая писать и читать не умеет. Она просила отправить письмо ее дяде. Она думает, что он единственный оставшийся в живых из всей большой семьи, проживавшей до войны в местечке в областях Западной Белоруссии.
Девочка не знает адреса, знает только название поселка или городка, куда я и решила послать это письмо. Она в тяжелом нервном состоянии и все время ищет руку братика. Мы похоронили его отдельно, не в братской могиле. Зовут ее Ривка и она была рада. Я с ней говорю все время и, вероятно, возьму с собой в Сиэтл. И уже назвала ее Ребекка. Уверена, ей будет хорошо. А пока она засыпает только со мной и все время держит меня за руку.
— Это чтобы не потеряться. Так велел мой братик, — серьезно уверяет меня.
А мне хочется плакать. Вероятно, эта война не отпускает нас. Посылаю Вам, господин Арон, свой адрес.
Надеюсь, Вы найдете возможность приехать.
Ваша Барбара Радовска.
Прилагаю письмо девочки».
«Дядя Арон. Я теперь одна и мне уже семь лет. А когда нас схватили полицаи, мне было пять. Сначала они похватали деда, бабушку, маму и папу. Хотя им говорили, что папа без ноги и воевать и ходить не может. Но они кричали, что жидов берут всех. Вот так я узнала, что я не еврейка, а жидовка. Мама мне кричала, чтобы я взяла за руку братика и никогда руку не отпускала. Мы как-то чувствовали, что видим всех своих в последний раз.
А нас взяла тетя Груня. Что нам всегда молоко и творог носила. И мы с братиком стали жить вместе с коровой. Даже молоко нам тетя Груня давала. Братик учил меня, чтобы штанишки были чистые и чтобы мы не потерялись. Значит, всегда нужно держаться за руки.
— Ривка, запомни это, — так говорил мой братик.
Но однажды пришла тетя Груня и долго плакала. И сказала, что нас выдал соседний Юрка и семья Кришталиков. Мы вышли из хлева, сели в телегу и нас повезли на станцию. Братик молчал. И лишь иногда повторял только одно:
— Держись за мою руку. Не теряйся. И не бойся. И не плачь.
А я плакала. Только тихо. Очень было холодно и хотелось кушать. И еще потому, что я чувствовала: ни маму, ни папу, ни деда и бабу я уже никогда не увижу.
Нас везли и привезли. А мальчиков отдельно. Так я потеряла братика. Мы жили в бараках два года. И сейчас мне уже семь лет. А тогда было пять. Было очень страшно. Мы с девочкой ели очистки и не так хотелось кушать.
Еще был один страшный охранник. Очень большой, с белыми глазами.
И я решила. Нужно его обязательно убить. И еще нужно «СС» убить. А то они убивают, а им хоть бы что. И еще очень скучала по братику. От него передавали записки. Мне их читали старшие девочки. Они говорили, мол, все у наших мальчиков хорошо. Но иногда они плакали. Вот пришло, дядя Арон, время, когда война кончилась. Все полицаи убежали, а мы бросились в мужской барак, где мальчики. И я увидела братика. Только он не вставал уже, а улыбался. Я снова взяла его за руку и теперь уже не отпускала. Даже ночью. Так и спали на одних нарах. Нас никто не прогонял. Не кричали. Только кормили. Давали даже молоко и белый хлеб. Но всего очень немного. Врач говорил, что много — очень опасно. Для животика. И все врачи были американские и даже, дядя Арон, были и черные совсем. У нас в городке таких никогда не
Книга Марка Казарновского посвящена Революции 1917 года. Автор показывает, как его герои, парнишки из черты оседлости, бросились в океан свободы под названием Россия. Они хотели свободы. От мелочной религиозной опеки. Хотели сами видеть, творить, и — главное — дышать этим воздухом свободы, подняться в небо, где нет границ. Но потихоньку стали осознавать — а что дальше? И будет ли свет в конце тоннеля? Несколько особняком стоит повесть «Один день секретаря обкома». Но и она, в конечном итоге, о том же. О жизни, о многонациональном составе советского народа и, конечно — о любви, ибо, в конечном итоге, только она и побеждает. Повести легко читаются, вы, уважаемый читатель, поймете, что многое, очень многое в повестях основано не только на фантазии автора.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Девять человек, немногочисленные члены экипажа, груз и сопроводитель груза помещены на лайнер. Лайнер плывёт по водам Балтийского моря из России в Германию с 93 февраля по 17 марта. У каждого пассажира в этом экспериментальном тексте своя цель путешествия. Свои мечты и страхи. И если суша, а вместе с ней и порт прибытия, внезапно исчезают, то что остаётся делать? Куда плыть? У кого просить помощи? Как бороться с собственными демонами? Зачем осознавать, что нужно, а что не плачет… Что, возможно, произойдёт здесь, а что ртуть… Ведь то, что не утешает, то узлы… Содержит нецензурную брань.
В новую книгу Эрики Косачевской вошли «Ночь Патриарха» — роман-эссе, давший название книге, автобиографическая повесть «Осколки памяти» и рассказ «Мат», написанный в ироническом духе.
Переписка двух известных писателей Сергея Есина и Семена Резника началась в 2011 году и оборвалась внезапной смертью Сергея Есина в декабре 2017-го. Сергей Николаевич Есин, профессор и многолетний ректор Литературного института им. А. М. Горького, прозаик и литературовед, автор романов «Имитатор», «Гладиатор», «Марбург», «Маркиз», «Твербуль» и многих других художественных произведений, а также знаменитых «Дневников», издававшихся много лет отдельными томами-ежегодниками. Семен Ефимович Резник, писатель и историк, редактор серии ЖЗЛ, а после иммиграции в США — редактор и литературный сотрудник «Голоса Америки» и журнала «Америка», автор более двадцати книг.
Первоначально это произведение было написано автором на немецком языке и издано в 2011 г. в Karl Dietz Verlag, Berlin под заглавием «In der Verbannung. Kindheit und Jugend einer Wolgadeutschen» (В изгнании. Детство и юность немки из Поволжья). Год спустя Л. Герман начала писать эту книгу на русском языке.Безмятежное детство на родине в селе Мариенталь. Затем село Степной Кучук, что на Алтае, которое стало вторым домом. Крайняя бедность, арест отца, которого она никогда больше не видела. Трагические события, тяжелые условия жизни, но юность остается юностью… И счастье пришло.
Остросюжетный роман «Тигр в стоге сена» имеет подзаголовок «Робин Гуд по-советски». Его главный герой – директор крупного предприятия – понимает, что система порочна, и вступает с ней в неравную борьбу.