Еврейское счастье Арона-сапожника. Сапоги для Парада Победы - [27]
«…кроме этого, солдат Пекарский рассказывал, как хорошо евреям жилось в панской Польше и какое плохое отношение к евреям в Белоруссии…»
«…солдат Арон Пекарский высказывался о первых днях войны и негативно отзывался о командовании Красной армии…»
«…солдат Пекарский сказал: «Если бы не было пакта между СССР и Германией, то и войны бы не было». Мол, виноват во всем И. В. Сталин…»
Я читать перестал. Отлично знал, с кем я вел эти разговоры. Только с ним, больше ни с кем. Неужели! Неужели Ваня, мой друг на вечные времена. Ведь каждая эта бумажка, окажись в СМЕРШе, это минимум десять лет. А на фронте, по законам военного времени — трибунал и… перед строем.
Меня даже в пот бросило. Почему я не сжег этот конверт, я не знаю. Но вот берег его, вместе с копией шифровки маршалу от Верховного!
«…прошу сохранить сапожника для Дня Победы…»
Может, вспомнил Иосиф Виссарионович, что и он когда-то, в иной жизни, тоже был сыном сапожника. Хотя есть ли она, иная жизнь!
А люди приходили разные. Пришла однажды интересная дама, с совершенно изможденным, белым, без одной кровинки, как говорят, лицом. И пальто было модное, но вытертое в локтях совершенно.
Долго мялась. А мне что, я стучу, каблук прилаживаю.
Наконец решилась.
— Извините, — говорит, — мне нужно дочери валенки подшить. Скоро весна, а ей пока кроме валенок одевать на улицу нечего.
И мнется. Мне даже неудобно стало. Видно, это «край», коли на улку ребенку выйти не в чем. А дама хочет, видно, сказать, да все не может.
— Видите ли, товарищ, — решилась, — у меня сейчас еще аванс за работу не выплатили. Нельзя ли в долг на несколько дней, а то девочке пропускать школу никак нельзя.
Я все понял сразу.
— Конечно, не волнуйтесь, подошьем и с оплатой будем ждать. Совершенно ничего страшного.
— Ах, как я вам благодарна, — говорит эта странная женщина и… падает. Хорошо еще, что не ударилась, как-то мягко упала. Моя приемщица Галя мне и говорит:
— Арон Григорьевич, это тетенька с улицы, где я живу. Они с дочкой сослатые, им часто есть нечего. Моя мама тихонько им подает. Давайте, мы ей горячий чай с сахаром и с сухариками. Это лучше всех врачей.
И на самом деле, дама пришла в себя. Чай попила, даже порозовела.
Я ее попросил, чтобы на примерку она прислала дочку, а о деньгах не беспокоилась. Вот тут она меня удивила. Сказала фразу красивую, но непонятную. Она пристально на меня посмотрела и спросила, знаю ли я писателя Бабеля.
— Конечно, нет. Откуда мне, я только хедер закончил, и то с грехом пополам.
Она улыбнулась и улыбка эта была очень женственна. И сказала шепотом:
— …Когда матери нет в живых, она оставляет по себе воспоминание… Память о матери питает в нас сострадание… Это сказал Исаак Бабель, очень интересный писатель. Сейчас его уже, верно, и в живых нет…
Вот так Татьяна Николаевна и дочь ее Дамира стали приходить ко мне в мастерскую.
Вечером, заперев дверь подвальчика, я слушал рассказы о московской жизни, театрах, цирках и музеях. А Дамирка читала стихи Симонова про войну. Было тихо вечерами. Мне казалось, что в окно стучит счастье.
Но не достучалось. Оказалось, на самом деле Медногорск — режимный город. Вернее, проклятый режимом.
Татьяна Николаевна вместе с дочерью была неожиданно выслана из Медногорска как семья репрессированного. И потерялись они на просторах «Родины чудесной».
Только через полгода получил я письмо. Такие письма называются «рельсовыми». Записки выбрасывают по ходу поезда с адресами. И ежели обходчик путей найдет, то, как правило, передает по назначению.
Вот и ко мне в подвал пришел железнодорожник, долго мялся, задавал какие-то дурацкие вопросы про хром, ремонт обуви, еще какую-то чепуху.
Затем достал из нагрудного кармана бумажку, сказал — тебе — и был таков.
Иногда я здесь, на лоджии, когда становится невмочь, достаю и читаю уже зачитанную до дыр записку.
«…милый, милый мой. Вот не суждено нам встретиться в этой жизни. Но до конца дней своих печальных буду помнить я тепло твоего подвала, чай, который спасал меня и Дамирку, и валенки. Мне кажется, что это твои руки греют нас, наши промерзшие и мокрые ноги. Прощай, милый. Не судьба.
Твоя Татьяна Николаевна».
А с оборотной стороны написано было: «Нашедший это письмо. Передай его в Медногорск, Энгельса, 17, подвал, сапожнику Арону. Бог тебе в помощь и наша земная благодарность». Вот так и ушла от меня любовь. Я нашел стихи Р. Рождественского и понял: они — об мне.
Книга Марка Казарновского посвящена Революции 1917 года. Автор показывает, как его герои, парнишки из черты оседлости, бросились в океан свободы под названием Россия. Они хотели свободы. От мелочной религиозной опеки. Хотели сами видеть, творить, и — главное — дышать этим воздухом свободы, подняться в небо, где нет границ. Но потихоньку стали осознавать — а что дальше? И будет ли свет в конце тоннеля? Несколько особняком стоит повесть «Один день секретаря обкома». Но и она, в конечном итоге, о том же. О жизни, о многонациональном составе советского народа и, конечно — о любви, ибо, в конечном итоге, только она и побеждает. Повести легко читаются, вы, уважаемый читатель, поймете, что многое, очень многое в повестях основано не только на фантазии автора.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Воспоминания о детстве в городе, которого уже нет. Современный Кокшетау мало чем напоминает тот старый добрый одноэтажный Кокчетав… Но память останется навсегда. «Застройка города была одноэтажная, улицы широкие прямые, обсаженные тополями. В палисадниках густо цвели сирень и желтая акация. Так бы городок и дремал еще лет пятьдесят…».
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Переписка двух известных писателей Сергея Есина и Семена Резника началась в 2011 году и оборвалась внезапной смертью Сергея Есина в декабре 2017-го. Сергей Николаевич Есин, профессор и многолетний ректор Литературного института им. А. М. Горького, прозаик и литературовед, автор романов «Имитатор», «Гладиатор», «Марбург», «Маркиз», «Твербуль» и многих других художественных произведений, а также знаменитых «Дневников», издававшихся много лет отдельными томами-ежегодниками. Семен Ефимович Резник, писатель и историк, редактор серии ЖЗЛ, а после иммиграции в США — редактор и литературный сотрудник «Голоса Америки» и журнала «Америка», автор более двадцати книг.
Первоначально это произведение было написано автором на немецком языке и издано в 2011 г. в Karl Dietz Verlag, Berlin под заглавием «In der Verbannung. Kindheit und Jugend einer Wolgadeutschen» (В изгнании. Детство и юность немки из Поволжья). Год спустя Л. Герман начала писать эту книгу на русском языке.Безмятежное детство на родине в селе Мариенталь. Затем село Степной Кучук, что на Алтае, которое стало вторым домом. Крайняя бедность, арест отца, которого она никогда больше не видела. Трагические события, тяжелые условия жизни, но юность остается юностью… И счастье пришло.
В новую книгу Эрики Косачевской вошли «Ночь Патриарха» — роман-эссе, давший название книге, автобиографическая повесть «Осколки памяти» и рассказ «Мат», написанный в ироническом духе.
Остросюжетный роман «Тигр в стоге сена» имеет подзаголовок «Робин Гуд по-советски». Его главный герой – директор крупного предприятия – понимает, что система порочна, и вступает с ней в неравную борьбу.