Евней Букетов - [53]

В статье «Как дела, художественный перевод?», опубликованной в газете «Лениншил жас» 4 июля 1975 года, Евней Арыстанулы, ведя речь о переводе лучших произведений национальной прозы на русский язык, с болью и возмущением говорит о том, как московские писатели искалечили образный, сочный, колоритный язык казахских мастеров пера: «Давайте прочитаем первые два предложения знаменитого романа Габита Мусрепова «Пробужденный край», кстати, наши читатели наизусть знают начало замечательного произведения классика. Потому что именно эти два предложения сразу же втягивают читателя в водоворот событий, это бесспорная аксиома. Переводчик А. Садовский в своем переводе, изданном в Москве в 1962 году, эти предложения подает так: «Аулы двух баев жили и кочевали в яростном соперничестве и непримиримой вражде, никогда не теряли один другого из виду и остановились на этот раз в самом соседстве…» А в новом переводе, выполненном Н. Гордеевым и В. Дудинцевым (издан в 1972 году), эти же строки звучат: «И опять сошлись и теснят друг друга в яростном соперничестве два богатых аула, расположенные на очередной стоянке по пути к осенним пастбищам. Белые юрты пока не поставлены…»

О переводе лишь двух предложений Габеке на русский язык в двух публикациях можно говорить долго, оба перевода не только не доводят до читателя самую соль первоисточника, но еще и сильно обедняют мысль автора. Значит, оба перевода не сохранили подлинную суть этих двух предложений — и содержание, и художественную красоту. А такого, скажем прямо, достигает только подлинный мастер слова».

Автор статьи сознательно берет для сравнения два перевода преуспевших в этом московских писателей. И Садовский, и Дудинцев, и Гордеев — в то время были на коне, тем не менее они не справились с переводом лучшего казахского романа. Почему? По мысли автора, высокохудожественные произведения казахской литературы доходят до русского читателя в неузнаваемом, уродливом виде, значительно уступают оригиналу, зачастую перевод их поставлен на поток, для галочки, с тем, чтобы не говорили, что в Москве вовсе не занимаются ими. «В основном у нас не так мало переводится. Но как переводится?» — с горечью вопрошает Евней Букетов.

Дело еще и в том, что переводчики с казахского на русский язык вообще не знают ни слова по-казахски и перевод сводят к художественной обработке подготовленного для них подстрочника, а его делают люди, которые знают оба языка, но у них не достает словарного запаса, они не могут проникнуть в глубину текста, у них отсутствует художественное чутье. Посредник между автором и переводчиком не знает и не совсем понимает скрытый юмор, манеру письма Мусрепова, потому он толкует всё по своему разумению, меряет на свой аршин. А понимает он не так уж много да и торопится скорее закончить подстрочный перевод и получить гонорар за свой труд, свои жалкие гроши. Можно ли требовать от него полноценной работы и высокого качества при таком отношении к переводу классических произведений? Фактически несправедливо на них обижаться. Но как выйти из этого круга неудач? Вот главная мысль автора: профессиональный переводчик должен быть представителем того народа, которому принадлежит переводимое произведение, и он обязательно должен знать оба языка в совершенстве, кроме того, обладать литературными способностями, быть опытным писателем!..

И тут невольно напрашивается крамольная мысль: почему наши маститые литераторы, тот же Габит Му-срепов, Сабит Муканов или руководители Союза писателей Казахстана, признавая несомненный талант Евнея Букетова, в совершенстве владевшего русским языком, зарекомендовавшего себя высококвалифицированным переводчиком романов, повестей с русского, не предложили ему: «Евней, не попробовать ли тебе переводить с казахского на русский кого-либо из нас?..» Досадно, но он ни разу подобного предложения ни от кого из них не услышал, а сам не напрашивался, наверное, считая это неуместным. По-видимому, здесь сыграла свою роль наша закоренелая и вредная привычка не замечать, не ценить рядом находящиеся таланты, а искать авторитетных переводчиков за три-девять земель, в Москве («Как же, мои произведения переводят московские литераторы!»), и это нанесло непоправимый вред становлению казахских переводчиков…

Хотя, справедливости ради, следует сказать, что однажды в 1955 или 1956 году Букетова пригласили в ЦК КП Казахстана и предложили стать собственным корреспондентом союзной «Литературной газеты». Но он отказался, мотивируя свой ответ тем, что он научный работник и желает таковым остаться.

— А литература? — спросил партийный чиновник.

— Это мое хобби, в свободное время увлекаюсь, в основном для души… — ответил Букетов.

И это было правдой. По этому поводу он позднее писал: «Как я смотрю на свои литературные труды? Смотрю хорошо, с удовлетворением. Это переводы и рецензии. Причины, толкавшие писать много, возникли от духовной потребности… заниматься переводами начал из желания помочь своим соотечественникам, которые плохо владели русским языком, вследствие этого не могли знакомиться с шедеврами мировой литературы. Мне нравился процесс переводческой деятельности: он неимоверно труден, зато получаешь творческое наслаждение… Большое счастье иметь возможность отказаться от того, в чем ты начал сомневаться, дать себе отдых и подумать над тем, что ты делаешь. Я имел возможность отказаться от писания. Вернулся к писательскому труду тогда, когда понял, что мне есть о чем писать, есть мысли, знания…»