Евней Букетов - [182]
— Поздравляю, Ебеке! Лед тронулся! Будем теперь ждать выхода очередного сборника «Пути в незнаемое»! Это станет сенсацией для ваших друзей, а для противников ваших это будет горше полыни… Только вы пока об этом никому ни слова, агай! Не забудьте: у вас много завистников, держите язык за зубами!..
— Эх, дружище, то же самое твердят мне Камзабай и Зубайра. Они настаивают, чтобы я придерживался в этом деле твоей тактики, когда ты тайком от всех издал «Сатпаева».
— Агай, так я поступил не от хорошей жизни. Это была вынужденная мера — скрываться от недоброжелателей. А теперь дело сделано. Победителей не судят. Так что и вы не пренебрегайте советом Зубайры Дуйсеновны.
— Ладно, пусть будет так, дорогой. Недавно я перевел стихотворение одного великолепного русского поэта, прожившего всего двадцать пять лет, умершего в конце XIX века. В нем скорбь и обреченность. Это созвучно моему настроению в последнее время. Прочту тебе лишь одну строфу: «Нет, я бы рад сойтись лицом к лицу с грозою, / Но жизнь вокруг меня так буднична и зла, / Что даже нет врагов, могущих вызвать к бою, / И только клевета шипит из-за угла»[74]. А заканчивает он свое стихотворение так: «Оставшуюся жизнь прожить хватило бы терпения…» Так и я говорю, дорогой мой брат: «Бог распорядился, и я подчинился». Поэтому я уже соглашаюсь с тобой. Будь здоров, батыр…
Что поделаешь, превратностей судьбы никому не избежать. Евнею Арыстанулы не суждено было увидеть 18-ю книгу «Пути в незнаемое».
(Конец весны 1984 года я провел под Москвой, в Доме творчества писателей в Переделкино. Там же я получил от Камзабая Арыстанулы письмо с просьбой узнать, как идет подготовка к печати «Святого дела Чокана». Когда я пришел в редакцию прозы издательства «Советский писатель», редактор этого сборника И. Ю. Ковалева собиралась отправлять в Караганду для читки набранные страницы.
— Поздно, автора уже нет в живых, — сказал я ей. — Дайте набор мне, через пару дней я вам его принесу, материал мне известен, можете справиться у Даниила Семеновича.
Таким образом я стал первым читателем последнего произведения своего учителя.
А 18-й сборник «Пути в незнаемое» вышел в свет в следующем году, в составе редколлегии альманаха имя, отчество и фамилия Ебеке были помещены в траурной рамке.)
Когда закончили обсуждение рукописи эссе, Ебеке пристально взглянул на меня:
— Медеу, теперь у меня к тебе другая просьба. Вот рукопись моего «Сатпаева», — и он пододвинул ко мне довольно увесистую папку, там было не менее двухсот страниц. — Прочти. Первоначальный вариант этой вещи я написал пять-шесть лет тому назад. А это самый последний. Ты на это взгляни глазами биографа Сатпаева, досконально знающего его жизнь, и, конечно, как писатель. Я намерен переделать некоторые главы, уточнить имена людей-очевидцев, чтобы не было расхождений с твоим «Сатпаевым»… Ты тут обошел меня, потому что работал быстрее. Чтобы избежать противоречий и повторов, мне нужно посоветоваться с тобой — в каком ракурсе я должен показать Канеке.
Эту рукопись я забрал с собой в Жезказган, где меня ждали встречи с читателями, и там в часы досуга, не спеша, притом несколько раз возвращаясь к началу повествования, аккуратно ее прочитал, на каждой странице карандашом делая свои замечания и пометки. На обратном пути заехал к Ебеке.
Он, внимательно слушая меня, включил диктофон. Эта запись, мне кажется, не сохранилась, но хорошо помню, что мои замечания совпадали с приведенными в этой книге мнениями Т. Какишева, Ю. Герта, А. Бальбурова. Потом я перевел разговор на общее построение произведения.
— Вы, Ебеке, собираетесь пересмотреть структуру своего повествования. Вам лучше отойти от хронологии. Возьмите какое-либо неординарное событие, а таких в жизни Канеке очень много, и через него покажите, как он стал корифеем науки. Думаю, надо увлечь читателя острым сюжетом. Например, книгу можно составить и из отдельных новелл. Такие примеры есть в литературе. Возьмите новеллы Стефана Цвейга. Разумеется, в каждой новелле будут разные реальные события… Именно в таком ключе вы писали «Святое дело Чокана», отлично получилось. Конечно, я не навязываю вам эту форму, все же пораскиньте умом…
На мое предложение я получил неопределенный ответ:
— Хорошо, батыр, надо все как следует взвесить…
Летом 1982 года, в конце июля или начале августа я вернулся домой из поездки в какой-то аул, и тут раздался телефонный звонок моего приятеля по охоте, начальника Семипалатинского управления связи Нуралы Омарова. Он сообщил, что пару дней назад приезжал в Семипалатинск Евней Букетов, искал меня, на обратном пути из Усть-Каменогорска заедет еще раз.
— А когда он будет возвращаться?
— На следующей неделе.
— Нуреке, держите меня в курсе…
На следующей неделе снова позвонил Нуреке и сообщил, что гость, которого я жду, приехал рано утром и сейчас находится в доме отдыха связистов на берегу Иртыша.
— Ты наш дом отдыха не найдешь, — сказал Нуреке. — Поэтому пусть твоя жена готовит дастархан к обеду, а сам жди мою машину у подъезда. Учти, гость очень спешит, сегодня же собирается назад ехать…
Через час я уже был в доме отдыха связистов. Во время чаепития я поинтересовался у моих знакомых, где успел побывать гость. (С нами был Турсун Махметов — друг юности Букетова и его родственник по материнской линии, упоминавшийся в начале книги.) Узнав, что Ебеке увидел в Семипалатинске, я во всеуслышание заявил:
Талантливый казахский прозаик Медеу Сарсекеев в новом остросюжетном романе исследует сложную, зачастую насыщенную опасностями жизнь геологов.В центре романа — столкновение различных научных теорий, мнений… Глубокий показ современной действительности позволил автору нарисовать широкую панораму жизни казахских ученых, вскрыть противоречия в творческих исканиях.Роман звучит особенно актуально сегодня.
Книга рассказывает о первом президенте АН КазССР К.И.Сатпаеве. Сын степного кочевника, учитель, инженер-геолог, первооткрыватель огромных запасов медных руд в Джезказгане, К.Сатпаев прошел путь от члена ревкома до заместителя Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР. Книга М.Сарсекеева, написанная на основе документальных материалов, воссоздает замечательный облик этого ученого и государственного деятеля.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.