Это вечное стихотворенье... - [15]

О чем

Умалчивают ангелы?

О чем

Умалчивают, заслонясь плечом,

Как бы стыдясь нескромного вопроса?

Я о тебе все выведал без спроса,

Нечаянной метелью увлечен.

Я улицу твою застал тогда,

Когда она тебя припоминала,

Тебя, когда легко ты принимала

Тот самый снег, в те давние года.

Снег этот, полный сдержанного пыла,

Запечатлевший набело черты

Домов, надежд, деревьев, —

Это было

Все то, о чем умалчивала ты.

Снег тянет вверх.

Лови его, кружись.

Лови, лови снежинку строчкой точной.

… … … … … … … … … … … … … …

Ну не смешно ль:

Обманывает жизнь,

А остается столь же непорочной.

1966

«Безвестность — это не бесславье…»

Безвестность — это не бесславье.

Безвестен лютик полевой,

Всем золотеющий во здравье,

А иногда за упокой.

Безвестно множество селений

Для ослепительных столиц.

Безвестны кустики сиреней

У непрославленных криниц.

Безвестен врач, в размыве стужи

Идущий за полночь по льду…

А вот бесславье — это хуже.

Оно как слава.

На виду.

1966

«Время тянется, катится, мчится…»

Время тянется, катится, мчится.

Штемпелюет.

И ставит печать…

Надо письма читать научиться,

Научиться на них отвечать.

Не пора ли!

Затеряна в росах,

В бездорожьях печаль затая,

Я ведь знаю, в каких ты вопросах

Бьешься там, незадача моя.

И рука моя сызнова метит

За тетрадью другую тетрадь.

Кто напишет тебе, кто ответит,

Если я перестану писать!

1966

«Поймай меня на том…»

Поймай меня на том,

На чем нас ловят,

На пустяке,

Неосторожном слове.

Прошу, попробуй вымани секрет.

Я всех болтливее и бессловесней.

И запиши.

И это будет песней,

Которую ищу я с детских лет.

1967

«Попробуй вытянуться…»

Попробуй вытянуться,

Стать повыше.

Слезами, дождиком

Стучать по крыше.

Руками, ветками,

Виском, сиренью

Касаться здания

С поблекшей тенью.

Попробуй вырасти

Такой большою,

Чтоб эти улицы

Обнять душою,

Чтоб эти площади

И эти рынки

От малой вымокли

Твоей слезинки.

Упав локтями

На холмы окраин,

Будь над путями,

Над любым трамваем,

Над тополями,

Что боятся вздоха.

И не касайся их,

Не делай плохо.

Потом подумай

О такой причуде:

Все слезы выплакав,

Вернуться в люди.

По горькой сырости,

Босой душою.

Попробуй вырасти

Такой большою —

И в том

   оплаканном

Тобою мире

Жить в той же комнате

И в той квартире.

1967

Новоарбатская баллада

Гляжу все чаще я

Средь шума будничного

На уходящее

С чертами будущего.

Мне жалко поезда,

Вспять откатившегося,

Дымка и посвиста

Невоплотившегося.

Ташкентской пылью

Вполне реальной

Арбат накрыло

Мемориальный.

Здесь жили-были,

Вершили подвиги,

Швырнули бомбу

Царизму под ноги.

Смыт перекресток

С домами этими

Взрывной волною

Чрез пол столетия.

Находят кольца.

А было — здание.

Твои оконца

И опоздания.

Но вот! У зданий

Арбата нового,

Вблизи блистаний

Кольца Садового,

Пройдя сквозь сырость

Древесной оголи,

Остановилась

Карета Гоголя.

Он спрыгнул, пряча

Себя в крылатку,

На ту — Собачью —

Прошел площадку.

Кто сел в карету?

Кто автодверцей

В минуту эту

Ударил с сердцем?

Кто, дав спасибо,

А не мерси,

Расстался с нею —

Уже в такси!

Ведь вот, послушай,

Какое дело.

Волной воздушной

И стих задело.

Где зона слома

И зона сноса,

Застряло слово

Полувопроса.

Полумашина,

Полукарета

Умчала отзвук

Полуответа…

Прощай, любимая!

В твоем обличье

Неуловимое

Есть что-то птичье,

Все улетающее,

Все ускользающее,

Одна слеза еще,

В улыбке тающая.

И все. С обломками

Я за чертою,

С мечтой, с обмолвками,

Со всей тщетою.

Прощай, летящая,

Прическу путающая.

Все уходящее

Уходит в будущее.

1967

«Нет сил никаких улыбаться…»

Нет сил никаких улыбаться,

Как раньше, с тобой говорить,

На доброе слово сдаваться,

Недоброе слово хулить.

Я все тебе отдал.

   И тело,

И душу — до крайнего дня.

Послушай, куда же ты дела,

Куда же ты дела меня?

На узкие листья рябины,

Шумя, налетает закат,

И тучи на нас, как руины

Воздушного замка, летят.

1967

Речной вокзал

Заиндевевшие снасти,

Синь, затаившая дух.

Как привалившее счастье

Эти сугробы и пух.

Это ведь было до снега,

Возле воды и весла.

Льстивая тайна побега

Славою нас обошла.

Помню осенние воды,

Сеть расписаний сухих.

Вмерзли твои пароходы

В лед опозданий моих.

На берегу, как в затоне,

Остановились года.

Лишь дуновенье погони

Шло по воде иногда…

Нет ни бесславья, ни славы

В том, что, темнея на цвет,

Чьи-то заставы и травы

Нам уносились вослед.

Здесь задыхались от бега

И не прощались они…

Все это было до снега,

Перебелившего дни.

Заиндевевшие снасти,

Даль, затаившая дух,

Как привалившее счастье

Эти сугробы и пух.

1967

Чужая книга

После дней обаянья,

После белых ночей

С этой книгой свиданья

Все нежней и горчей.

Это очень похоже

На ближайший отлет.

Гул винта, как по коже,

По обложке идет.

Средь вокзального быта,

Вся — поющая, вся

На скамейке забыта,

Остающаяся.

Не средь шумного бала,

А под вопли грачей

Ты меня испугала

Страхом юных ночей.

Невозможностью слиться,

Невозможностью взять,

И отдать, и открыться,

То есть все рассказать.

Невозможность явиться

И в любом пустяке

Невзначай воплотиться,

Как дано пустельге.

На скамейке, подмокшей

От весеннего льда,

Голос, не превозмогший

Красоты и стыда.

Это даже не слово,

Что в сердцах говорим…

Дивный слепок с чужого,

Населенный своим.

1967

Весна на Арбате

Снег и ржавчина…

Разве так можно!

Рыжею прошвою ваш особняк

Подчеркнула весна,

Осторожно,

Первой строчкой.

А в доме сквозняк.

Дом снаружи красив и опрятен.

Но тазам на его чердаке

Все трудней

Географию пятен

Сохранить

На лепном потолке.